Город за рекой
Шрифт:
Леонхард шепотом осведомился у мамзель, не найдется ли у нее чего-нибудь теплого для архивариуса, что бы он мог надеть в предстоящий путь. Она ничего не могла предложить и только посоветовала обратиться к стражникам у ворот, которые, может быть, одолжили бы на время овчинный тулуп.
— Возможно, кто-то согласится за двойную порцию вина, — пояснила она.
Она слила остатки в одну кружку.
Скоро Леонхард вернулся с тулупом в руке. Он предложил Роберту надеть его. Архивариус посмотрел недоверчиво и замотал головой. Он хотел поскорее вернуться в Архив, где надеялся увидеть Анну. Но тут же сообразил, что таково, видимо, было желание Префектуры, чтобы он после прощального ужина с друзьями ознакомился еще и с дальними полями в северо-западном направлении от города, дошел бы, как пояснил Леонхард, до границы возможного.
19
Каменистый
Роберт шел опустив голову. Никаких отпечатков следов не видно было на каменных, гладко отполированных плитах, местами поднимавшихся или опускавшихся крутыми уступами, местами громоздившихся в виде бесформенных мощных напластований, которые он или обходил, или преодолевал. Чтобы не сбиться с направления, он держался ближе к зубчатой кромке обрыва. Тяжелый и липкий туман стлался над ущельем, закрывая серой пеленой крутые каменистые склоны. Из глубины его доносились глухие звуки бурлящего потока. Справа вид на плоскогорье часто загораживали цепи холмов с округлыми вершинами. Нигде не было видно признаков жизни, никакой растительности, даже мха. Ему казалось, что он идет по каменистой поверхности карстового ландшафта, среди потухших кратеров. Долгий, короткий предстоял ему путь? Куда вела эта дорога? Безбрежная пустынная местность, однако, не была ему совершенно чужой. Одиночество жизни, которое он столь часто испытывал, ощущал он и теперь, когда ощеривалось голое пустое пространство, когда крылья печали демонов касались его и ранили душу и первобытный страх пробуждался, сковывая волю.
Он взобрался на валун, стоял и всматривался в бесцветный мир. Он заметил на горной тропе по ту сторону ущелья колышущиеся тени, которые то всплывали, то ныряли вниз. Они то подскакивали, как канатоходцы, то останавливались, наклоняясь вбок, как будто теряли равновесие, изгибались и кружились, упираясь, словно не хотели двигаться дальше, а потом вдруг скользили вперед на коленях, увлекаемые невидимой силой. Многие судорожно шарили вокруг себя в воздухе, как будто пытались за что-то ухватиться, другие обхватывали голову руками, чтобы ничего не видеть, и скользили, как сомнамбулы. Но вот вереница исчезла из виду, поглощенная туманом.
Временами ему чудились какие-то голоса, в которых слышалось то ликование, то жалобный вой; они напоминали нарастающие звуки песнопения, хотя это могли быть завывания ветра. Но откуда приносил ветер это урчание, клокотание, шипение, походившие на голоса орг #225;на, если не от передвигавшихся по тропе духов?
Роберт плотнее закутался в тулуп.
Каменистое поле поднималось в гору. Архивариус уже с трудом передвигал ноги, которые одеревенели и были как чужие; он чувствовал слабость во всем теле и душевную вялость, странное безразличие к действительности, ощущал себя потерянным, утратившим нить, связующую с прошлым. Он был пленником однообразного мертвого ландшафта, частью мировой пустыни. Ноги не слушались его, он добрел, пошатываясь, до каменной глыбы и бессильно привалился к ней. Свет струился серебряными потоками, стеклянные полосы тянулись мимо него. Он закрыл глаза.
Забытье, в которое он бессильно погрузился, длилось всего несколько секунд. Когда он щурясь огляделся вокруг, то увидел по другую сторону пропасти широкую равнину. Гребни скалистого хребта осели, и взгляд обнимал открывшееся пространство вплоть до самого горизонта. Ярко освещенные, лежали квадраты золотистых пшеничных полей, и он, казалось, видел налитые колосья, чуть волнуемые ветерком; темными пятнами обозначались картофельные и свекольные поля, к которым прилегали участки, засаженные рисом, и как
На дальнем горизонте вырисовывался силуэт большого города. Высокие дома и башни возносились над громоздившимися крышами, заводские строения виднелись по бокам, дымились трубы. Спокойным прилежанием и изобилием жизни дышала эта картина.
Внезапно воздух начал растворяться над городом и землей. Люди на улицах и полях показывали руками на небо. Плотный косяк птиц, летевший на большой высоте, надвинулся внезапно и стремительно. Вот он пролетел над землей и скрылся, и все пространство затянулось пыльной завесой. Маленькие крупинки ядовито-зеленого цвета сыпались вниз, как помет хищных птиц. Там, где они ударялись о землю, расплывались гангренозные пятна; поля, подворья, селения — все в одно мгновение преобразилось, повсюду вырывались желто-белые снопы огня, и, прежде чем все заволокло дымом, можно было увидеть скот и людей, беспомощно скорчившихся на земле. С быстротой молнии вспыхнул, загорелся город. Скоро на его месте лежали дымящиеся руины; ни башен, ни красивых зданий, ни фабричных труб — ничего, что еще совсем недавно обозначалось гордой линией на горизонте. Тягучая, кашеобразная масса растекалась там, где только что стоял город. Уже картину заволокло белой пеленой, и небо озарилось заревом, как при закате солнца.
Хронист протер глаза. Когда он снова обратил взгляд в ту сторону, мгла уже рассеялась. Он поднялся на ноги. Вокруг простиралась, насколько хватало глаз, голая истерзанная степь с торчащими там и сям изуродованными стволами деревьев. Людей на земле больше не было видно. Должно быть, то был мираж, видение цветущей картины, представившееся его глазам. Пригрезившийся ландшафт. Удрученный, он лишь постепенно пришел в себя. Когда он встал и двинулся дальше, послышались отдаленные и глухие раскаты грома. Он посмотрел вверх. Бледный разреженный свет сочился в воздухе. Ему показалось, что серое пространство приобрело пурпурный оттенок.
Чувства словно угасли. Он снова увидел горный хребет по другую сторону ущелья, где тянулась тропа демонов. Расстояние до него как будто уменьшилось, и вереница духов скоро оказалась совсем рядом, словно на противоположной стороне улицы. И бурлящий шум из ущелья, катившийся, подобно валу, послышался еще отчетливее. Тревожное чувство гнало его вперед, как будто магнитом тянуло, словно он уподобился тени и не в силах был сопротивляться. Это было похоже на бег наперегонки, который завязался между ним и вереницей двигавшихся вперед теней. Но они как будто бежали скорее; тени одна за другой так и скользили мимо него. Теперь он увидел, что их фигуры не были покрыты одеждами, они двигались голые по горной тропе, пустые внутри и без лиц. Они ступали след в след, не ощущая близости и присутствия впереди идущего. Скальная стена справа все ближе подступала к краю ущелья, каменная же тропа расширялась в проторенную дорогу. Спешащие по ней тени не испытывали от этого облегчения: едва видимая расщелина, ледниковый валун величиной с кулак представляли с трудом преодолимое препятствие. Невысокий уступ из напластованной горной породы не выше обычной ступени означал для них невероятную преграду. Они останавливались перед ним как вкопанные и упирались, прежде чем решиться на маленький шаг, который был для них прыжком в бездонную глубину.
По обе стороны от фигур, двигавшихся в страну смерти, теснились мифические существа и животные, напоминавшие сфинксов и грифов, гарпий и крылатых скатов с янтарно-желтыми просвечивающими телами, внутри которых вырисовывались только темные кости скелета, челюсти, копыта и роговые когти. Эти животные никого не пропускали, наскакивали на отдельные фигуры, обвивая их члены, сажали их себе на голову и плечи. Под натиском демонов многие сжимались до карликов, и их уносило вихрем в вечные сумерки. Другие же продолжали свой путь спокойно, мифические существа играли с ними, ластились к ногам, иногда несли их на спине какой-то отрезок пути, как домашние животные.