Город Змей
Шрифт:
Дверь отворяется, и мы заходим внутрь. Автоматически зажигается свет. Плоский экран телевизора на стене передает новости.
Добро пожаловать в «Скайлайт», мистер Джири. Надеюсь, вам здесь понравится.
На кровати лицом вниз лежит обнаженная женщина, поднятые над головой руки связаны, во рту кляп. Спина располосована на лоскутья, сквозь засохшую кровь вырисовывается грубо вырезанный круг, от края которого расходятся прямые линии, изображающие лучи солнца.
— Раньше было еще два подобных случая, — говорит Арчер, закрывая дверь. — Девять или десять лет назад две женщины
— Знаю, — обрываю я его, подхожу к кровати и изучаю пол в надежде найти улики. — Я хочу, чтобы комнату осмотрели. Женщину тоже. Полный осмотр. Вызовите Алекса Сайнса из Холодильника. Скажите ему, чтобы приехал немедленно. Я хочу, чтобы он докладывал мне лично.
— А как насчет мистера Тассо? — осведомляется Арчер.
— Если бы Тассо хотел заниматься этим делом сам, — рявкаю я, — он не стал бы посылать вас ко мне.
Арчер съеживается от моего тона и замолкает.
Я осторожно поворачиваю в сторону голову мертвой женщины и изучаю ее лицо, бесстрастно разглядывая знакомые контуры тела и отмечая, как умиротворенно она выглядит. Я готов побиться об заклад, что Сайнс найдет в ее крови сильные наркотики, когда будет делать вскрытие. Никто не умирает столь безмятежно после таких мучений. Ее должны были накачать наркотиками до полного беспамятства.
— Вы знаете эту женщину? — спрашиваю я Арчера, осторожно опуская ее голову.
Эл Джири хочет закрыть ей веки. Паукар Вами презрительно усмехается над таким приступом сентиментальности.
— Нет, — говорит он дрожащим голосом.
— А я знаю. — Встав, я снимаю резиновые перчатки и кладу их в карман. — Это Ама Ситува. — Я тихо вздыхаю, незаметно для Арчера, потом быстро выхожу, чтобы вернуться в ночь и поразмыслить, что, черт возьми, все это значит.
Глава четвертая
РАБОТА С ДОКУМЕНТАМИ
Ама Ситува. Аюмаркан. Пропала без вести десять лет назад.
Возвращается (как?) и оказывается убитой в «Скайлайте» (почему?) в номере 812. Не слишком густо. Никаких намеков, кто она такая и как жила. Может быть, имелась некая причина и она была убита вместо кого-то другого, кого я знал? И действительно ли эта женщина Ама Ситува? Я все еще не могу поверить в эту байку про воскрешение, хотя сомневаться все труднее. Она, скорее всего, лишь очень похожа на ту женщину, которую я помню. Искусный отвлекающий маневр.
В этом случае Сайнс сможет помочь. Он возьмет отпечатки пальцев, слепки зубов и анализ ДНК. Сравнит их с данными. Я уверен, что нет файлов по Аме Ситуве — виллаки провели скрупулезную работу по удалению всех следов Аюмарканов, но если это другая женщина, мы могли бы ее опознать.
Сидя у окна в своей маленькой гостиной и обдумывая различные вероятности и неожиданные повороты, я постепенно начинаю дремать. Мне снится номер 812 в гостинице «Скайлайт» и три убитые женщины — Никола Хорниак, Эллен Фрейзер и (пока не доказано другое) Ама Ситува. В своих снах я присутствую при убийствах, которые смешиваются в одну кошмарную сцену нескончаемой казни. Я стою в ногах кровати, к которой привязана Никола. Я слышу вопли Эллен. Она зовет меня по имени, и я вскакиваю, чтобы поспешить на помощь, но не могу пошевелиться. Огромная женщина — Валери Томас, одна из пешек виллаков, — отталкивает меня в сторону и смеется. Слепой священник обхватывает меня рукой и держит, пока Присцилла Вердю вырезает символ на спине Амы Ситувы — ее нож неправдоподобно огромен, а кровь неестественно красная. Она застывает лужей на полу, и я вижу отраженные в ней лица — Капак Райми, Леонора Шанкар, мое собственное. Нет, не мое… моего отца. Реальный Паукар Вами улыбается мне и бормочет: «Пора платить долги, Эл, мой мальчик».
Когда я пытаюсь придумать ответ, лицо Вами взрывается гейзером крови, которая забрызгивает стены и потолок. Кровь заливает и меня. Она горячая. Я кричу. И вот я уже лежу на кровати, а какой-то виллак кромсает мою спину на куски. Невыносимая боль. Он что-то напевает. Я пронзительно кричу. Никола, Эллен и Ама Ситува стоят полукругом передо мной, обнаженные, и занимаются любовью и смеются над моим несчастьем. Кромсание моей спины длится вечность.
— Плоть Снов, — поет священник, и женщины подпевают ему.
Я затыкаю уши пальцами (почему-то не думая о том, что могу дать отпор своим мучителям), но звуки впиваются в залитую кровью плоть и кости. Пронзительные, высокие, доводящие до безумия. Я открываю рот, чтобы завопить. Хлещет кровь. И постоянный трезвон женских голосов… трезвон…
Мои глаза внезапно открываются, но шум не прекращается и наяву. Преодолевая сумасшедшее сердцебиение, я оглядываюсь в поисках священников, потом понимаю, что это звонит мой телефон. Судорожно вздохнув, я изгоняю из головы последние признаки кошмара и вытаскиваю телефон из кармана.
— Алло? — говорю я и смотрю на время. 4:19.
— Джири? Это доктор Сайнс.
Я сажусь:
— Что случилось?
— Ваш труп — женщина в номере «Скайлайта»…
— Что с ней?
— Она исчезла.
Несколько мгновений мне кажется, что я все еще сплю, но это впечатление скоро проходит.
— Где вы? — спрашиваю я.
— В Холодильнике.
— Я сейчас буду.
Когда я ныряю в свои ботинки, мне кажется, что я слышу, как кто-то шепчет: «Плоть Снов». Но это лишь остаток ночного кошмара…
— Как, черт возьми, она могла исчезнуть? — ору я, распахивая дверь кабинета Сайнса и отшвыривая стул со своего пути.
Я здесь уже десять минут, и моя ярость усиливается с каждой секундой. Доктор сидит за столом с бесстрастным выражением лица и ждет, когда пройдет мой гнев. Если он меня боится, то хорошо это скрывает.
— Расскажите мне еще раз, что произошло, — рычу я, наклоняясь над столом и вглядываясь в его лицо в поисках малейших следов лжи.
— Я уже три раза говорил вам. — Он прямо смотрит мне в глаза.
— Так расскажите в четвертый!
— Думаете, это поможет?
— Начинайте рассказывать, или я вышвырну вас в это чертово окно!
Сайнс усмехается:
— Перестаньте сотрясать воздух. Вам это не идет.
— Думаете, это шутка? — реву я. — Вы думаете, что это чертова…
— Сядьте. Перестаньте орать. Дышите глубже. Вытяните руки и ждите, пока они перестанут дрожать. После этого я расскажу вам снова — в последний раз, — говорит он твердо.
Мне хочется вырвать ему глаза, но это не выход, так что я беру стул, сажусь на него и глубоко дышу. Наконец зубы перестают стучать, и завеса гнева отступает.