Город
Шрифт:
Кроме мыслей о благих целях, Павел пытался отвлечь себя подслушиванием за чужими разговорами.
— Слышал, чё?
— Чё?
— Совсем недавно несколько наших сбежало.
— Да ладно? Как?
— Да тут всё один перец без зубов шастал, сел играть с нами в Умри, подумал, мол, развлечётся щас. А ему оп и с первого раза Умриха выпала, представляешь? Дважды проиграл.
— И? Сбежали то как?
— Да они договорились, что его, проигравшего, консервой возьмут с собой, стянули силой одежду с кого могли стянуть, украли
— То есть они не в Город пошли? Раз одного взяли, чтобы потом сожрать.
— Получается, что так. Но ты ведь слышал о буре?
— Не-а, расскажи-ка.
— Говорят, идёт буря, названная Великой Бурей, сметает всё на своём пути. Люди покидают свои города и бегут, сбиваясь в огромные толпы беженцев.
— А-а, об этом я слышал. Не знал, что ты в это веришь.
— Верю, и очень даже верю. Надеюсь, мы сможем здесь отсидеться и переждать эту Великую Бурю.
— Ты здесь если и переждёшь что-то, то только собственную смерть.
Пустой желудок неприятно постанывал, пах болел не меньше, но чужие разговоры расслабляли и отвлекали от болей.
Павел проваливался в сон.
— Капитан должен узнать о том, что здесь происходит, — заявил один из копателей.
Второй покрепче ухватил кирку, ударил по угольной породе, стряхнул пот со лба и спросил:
— А ты думаешь он не знает?
— Конечно, не знает, — заявил копатель. — Это его подчинённые не докладывают ему всей правды. Капитан должен узнать о том, что здесь творится, тогда он придёт и спасёт нас.
Павел успел подслушать этот небольшой отрывок разговора и поспешил удалиться. Его тело ужасно болело, но уголь сам себя не соберёт и не добудет, а значит его рабочий день закончится ещё не скоро.
Исхудавший Павел сновал меж угольных куч со своей тачкой, которая ему досталась от Деда Парфения, пока не наткнулся на человечье тело. Музыканту еле-еле хватило сил, чтобы взвалить человека на тачку в одиночку. Он не был тяжёлым, тяжёлым среди заключённых никто не был. Просто Павел был невероятно слаб. Он вроде как совсем недавно проснулся, но ни бодрости, ничего подобного не чувствовал. Если ему что-то и добавляло бодрости, так это только удары дубинок и кнутов по спине.
Скрипач поспешил вывалить тело к горе трупов, чтобы не получить очередной заряд бодрости.
А пока Паша занимался делом и собирал уголь, он вглядывался в людские лица. Не для того, чтобы кого-то найти, нет, просто вглядывался. И пока он на них смотрел, кое-что понял. Лица людей в этом месте, да и в самом Городе всегда были похожи на что-то, но он никак не мог понять на что. А теперь понял:
Лица этих людей ужасно похожи на ворота тюрьмы.
Крякнул граммофон и зазвенело в ушах.
— Обед! — Огласило Чернуху, оставляя после себя глухое эхо.
Люди посрывались со своих мест, побросали и кирки, и тачки. Все кто мог бежать, побежали, а кто мог ползти, поползли к одной из стен. Там, незаметно для всех, у стены, уже успели поставить полые брёвна с едой. Музыкант последовал примеру остальных, не стал дожидаться, пока его еду съедят за него и ринулся к столу.
Увы, это были никакие не столы, а несколько брёвен, выполняющих роль вместилища и доверху наполненных помоями.
Тут же можно было отличить новичков от старших:
Люди, уже бывалые, охотно прильнули к тому, что называлось обедом. Те, что видели это в первый раз, пока ещё боролись с желанием поесть, но и проблеваться им тоже не хотелось. Правда, было бы чем блевать.
Спустя несколько мгновений, видя то, как остальные уплетают поданное блюдо за обе щеки, новички также уселись на колени у брёвен и начали есть. Павел был не исключением.
Едой это назвать не то что нельзя было, это даже мусором нельзя было назвать. Исключительно помои. А несло от них и машинными и человеческими отходами. Вбирая себя подобную пищу, многие с жадностью поглядывали на гору трупов, приваленную к одной из стен.
Музыкант пытался сдерживать рвотные позывы, чтобы съесть хоть что-то, но ничего не удавалось. Да и ел он, как и остальные, абсолютно голыми руками. Руками, на которых были тонны угольной пыли.
В очередной из желудочных спазмов Скрипач отстранился от бревна, прижал руку ко рту и пытался сдержать всё в себе. Судя по злым лицам охраны, пополнять силы им осталось недолго.
Павел решил, что долго он не выдержит, ему нужно сделать перерыв, а потому принялся оглядывать людей вокруг. Он искал того самого отца девочки, который разбирался в машинах. И, удивительно, этот отец оказался прямо напротив него, точно также сдерживаемый рвотные позывы и силой запихивающий в себя эту кашицу.
— Эй, мужик, — шепнул Павел. — Это ты, тот самый, что с дочерью недавно встречался?
— Ну, я, — неизвестный проглотил то, что успел взять в рот и перестал есть. — А что такое?
— В машинах разбираешься? — Спросил Музыкант.
— Разбираюсь, — он кивнул.
— Меня Пашей зовут, — представился Скрипач. — Я работаю на тачке и у меня есть план: я видел на Свалке Многонога и кучи запчастей. Если ты окажешься там, ты сможешь его починить, на нём нам удастся не только просто вырваться отсюда, но и дойти до Города.
Человек рядом, который услышал их разговор, презрительно хмыкнул, мол, ничего у вас путного не выйдет.
— А меня зовут Руперт, — представился механик, заинтересованно поглядывая на своего собеседника. — А как же я там окажусь? Просто пойду туда, сяду, и начну чинить?
— Нет, я придумал: ты притворишься мёртвым. Я на тачке заберу тебя и потащу к горе трупов, но по пути сверну и заброшу на Свалку. У тебя будет и время, и запчасти, ты, главное, сиди там тихо.
— Я могу помочь, — отозвался кто-то по левое плечо от Музыканта.