Города-государства Древней Руси

Фроянов Игорь Яковлевич

В Черниговской земле шел, как мы уже отмечали, интенсивный процесс волостного дробления. Здесь, как и везде, кристаллизация новых волостей на поверхности исторического процесса отражалась в появлении новых княжений. Князья появляются во Вщиже, Путивле, Рыльске, Трубчевске, Козельске и других городах. В основе же этого явления лежала социально-политическая активность масс свободного городского и сельского люда, в военном отношении организованном в волостные ополчения. Среди «стран», которые прибыли остановить натиск монгольских ратей в битве на реке Калке, были «Куряне, и Трубчане, и Путивлици и киждо со своими князьями» ^{83} . Во время осады Каменца «придоша…Володимер же со всими князи и Куряны, и Пиняны, и Новгородци и Туровьци» ^{84} . Такую же самостоятельность во внутренней и внешней политике проявляют и другие северские города ^{85} . На протяжении второй половины XII — начала XIII вв. Северская земля, пожалуй, едва ли не в большей мере, чем какая-либо другая область южной Руси, превращается «в сплошное море княжеств разной величины» ^{86} .

А теперь обратимся к Переяславскому городу-государству. Крайняя скудость источников вынуждает нас здесь говорить чрезвычайно кратко. Впервые земля как отдельная, хотя и не потерявшая еще зависимость от Киева

единица, фигурирует после 1054 г., когда в Переяславле был посажен Всеволод. Почему выделилась Переяславская земля? В. В. Мавродин назвал в качестве причины ее выделения стремление переяславского боярства к самостоятельности ^{87} . Думаем, что дело не в боярстве. В земле сложилась сильная территориальная община, которая и стала основой формирования города-государства. Лишь недостаточность материала не позволяет увидеть ее в это время. Однако в более позднее время она заявляет о себе со страниц летописи прежде всего в виде сильной общинной военной организации. В 1146 г. Изяслав «посла…сына своего Мстислава с Переяславчи и с Берендеи» ^{88} . В другом месте летописи читаем: «Мстислав же совокупився с дружиною и с Переяславци, гна по нем (имеется в виду Глеб Юрьевич. — Авт.)» ^{89} . Как видим, понятие «переяславци» отнюдь не равнозначно «дружине». Это городское и сельское ополчение. Как и в других землях, оно состоит из конных и пеших ратей. Когда Изяслав пошел на Юрия к Переяславлю, «пешце выринушася на не из города и тако наехавъше многе избиша пешьце и предъгородие пожгоша» ^{90} . Вынужденное вести непрестанную войну со степняками, переяславское ополчение было мужественным и закаленным в боях и вполне заслуживало той характеристики, которую дал ему летописец: «Переяславци же дерзи суще и поехаша наперед с Михалком» ^{91} . Не всегда, конечно, удача сопутствовала переяславскому ополчению. После одной из проигранных битв «первее побегоша Поршане, потом Изяслав Давидович, по сих Кияне и Переяславци» ^{92} .

Суверенность и самостоятельность городской общины проявлялась отнюдь не только в военной сфере. Социально-политический механизм, действовавший в Переяславской земле, не отличался от того, что мы видели в других землях. Интересна в этой связи история, произошедшая с Глебом Юрьевичем. Однажды он, «послушав… Жирослава, рекуща ему: „пойди Переяславлю, хотят тебе Переяславци“» ^{93} , отправился к Переяславлю. Для нас не столь важно то, что затея Глеба закончилась провалом. Привлекает внимание, что «переяславци» могли сами решать судьбу княжеского стола. И вряд ли есть необходимость видеть в «переяславцах» бояр ^{94} . Это, без сомнения, масса городского и сельского люда, включавшая в себя и бояр. Эпопея с Глебом Юрьевичем на этом не завершилась. «Свещався Гюргевич Глеб с Переяславци и еха к ним из Городца. Уведав же Мстислав Изяславич, оже идет на нь, изиде противу полком своим с Переяславци. Глеб же узри, оже идеть на нь Мьстислав, Глеб же в мале и рече: „Прельстили мя Переяславци“» ^{95} . Вновь «переяславци» выступают действенной политической силой, оттесняя на задний план княжеские «которы». Данный летописный текст позволяет сделать предположение и о наличии различных партий в городской общине Переяславля. Часть переяславцев приглашает Глеба, а другая вместе с Мстиславом идет «противу ему». Борьба партий внутри городских общин — явление, характерное для Древней Руси ^{96} .

Так же как и в других землях Древней Руси, городская община Переяславля была главной в волости, стягивала значительную территорию. По наблюдениям А. Н. Насонова, «границы между черниговскими и переяславскими городами к югу и юго-востоку от Чернигова были постоянными, устойчивыми и сложились, видимо, до смерти Ярослава» ^{97} . Старший город был не только политическим, но и военным центром тянувшей к нему округи, местом убежища. Летописец донес до нас живую картину того времени. Когда половцы пришли к Переяславлю, «людем збегшимся в город, не смеющим ни скота выпустите из города» ^{98} .

От главного города зависели пригороды. Они сохраняют верность политике главного города. Вот яркая сцена, запечатленная летописцем под 1147 годом. В этом году воинство во главе с Глебом Юрьевичем и Святославом Всеволодовичем подошло к переяславскому городу Вырю. «И послашася к Выревцем, рекуче: „Оже ны ся не предаете, дамы вы Половцем на полон“. Они же рекоша им: „Князь у нас Изяслав“. И не дашас им» ^{99} . Такая же неудача ждала Глеба со Святославом и у Вьяханя. Лишь Попаш был взят с помощью Изяслава Давыдовича ^{100} . Итак, можем говорить о том, что Переяславский город-государство шел по тому же пути, что и другие города-государства Древней Руси. Однако целый комплекс причин (постоянные нападения половцев, недостаточность экономического потенциала и др.) привел к тому, что Переяславль так и не обрел окончательной политической самостоятельности. Переяславская земля «фактически превращается в аванпост Киева в борьбе со степью, а переяславское княжение становится своеобразной ступенью, которую должны пройти князья прежде, чем занять киевский стол» ^{101} .

ГЛАВА IV

ГОРОДА-ГОСУДАРСТВА ЮГО-ЗАПАДНОЙ РУСИ XI — начала XIII вв.

Изучение социально-политической жизни в Юго-Западной Руси сопряжено с определенными трудностями. Прежде всего тут сказывается специфика источников. Летописные сведения, которыми главным образом оперирует исследователь данного региона, посвящены преимущественно внешнеполитическим событиям, междоусобной борьбе князей, крамолам бояр. Они очень мало говорят нам о деятельности городских общин, о характере отношений между городами, об устройстве волостной организации, о политическом статусе города, т. е. о том, что наполняет конкретным содержанием понятие «город-государство». Осложняет изучение темы и роль внешнего фактора в истории Галицко-Волынской Руси XI — начала XIII вв. Его воздействие здесь было весьма ощутимым. Правда, внешнему давлению подвергались и другие древнерусские земли-волости. Но во Владимирской и Галицкой землях мы наблюдаем прямое вмешательство иноземных сил во внутренние дела местных общественных союзов, доходящее даже до захвата власти. Определенное своеобразие замечаем и в отношениях Киева с Галицко-Волынской Русью. Киев не только стремился держать в подчинении ее городские волости, как это было в других землях Древней Руси, но и пытался включить их в свою волостную систему, что отчасти и временами ему удавалось ^{1} . И все же, несмотря на указанные особенности, социально-политическое развитие Юго-Западной Руси шло в русле, общем для остальных древнерусских земель.

Городские волости Юго-Западной Руси формировались

в рамках племенных территорий бужан-волынян, хорватов, тиверцев и уличей. То была обширная область, простиравшаяся от Побужья до нижнего Поднестровья и от Погорынья до бассейна реки Сан ^{2} . Упомянутые племена не остались в стороне от притязаний Киева на господствующее положение в восточнославянском мире. Под 885 г. Повесть временных лет сообщает, что князь Олег, обосновавшись в Киеве, «с Уличи и Тиверцы имяше рать». В походе Олега на Царьград участвовали многие племена, в том числе хорваты, дулебы и тиверцы. Если вспомнить, что за дулебами летописи скрывались и волыняне ^{3} , то можно сказать: в Олеговом походе участвовали почти все союзы племен Побужья и Поднестровья ^{4} . Как истолковать этот факт? Еще М. Н. Карамзин видел в приведенном свидетельстве летописца указание на подвластность Олегу юго-западных племен, явившейся следствием их завоевания киевским князем ^{5} . Некоторые ученые полагали, что хорваты и дулебы входили тогда в состав Киевского государства ^{6} . По мнению Я. Д. Исаевича, «летописный перечень племен, участвовавших в походе, сам по себе доказывает скорее не полное подчинение этих племен Киевской Руси, а союзнические отношения прикарпатских и волынских племен с приднепровскими. Если же и установилась определенная степень зависимости, то она, по-видимому, сводилась к обязательству местных князей и племенной знати оказывать военную помощь, возможно также уплачивать время от времени дань» ^{7} . Однако обязанность оказания военной помощи и уплаты дани есть как раз то, в чем выражалась зависимость «примученных» полянской общиной восточнославянских племен. О том, что юго-западные племенные объединения признавали власть Киева, говорит наличие тиверцев в войске Игоря, выступившего против «греков» ^{8} . В договоре Игоря с Византией фигурирует некий Улеб, представлявший какого-то Владислава. Согласно некоторым исследователям, этот Владислав являлся князем ледзян, жителей Сандомирской и Червенской земель, оказавшихся в результате упадка Великоморавского государства данниками Руси ^{9} .

Таким образом, можно предположить, что союзы племен Побужья и Поднестровья уже в начале X в. были вовлечены в сферу влияния того огромного «суперсоюза» во главе с Киевом, формирование которого шло полным ходом на территории Восточной Европы ^{10} . Но здесь отношения Полянского центра с подвластными ему племенами, в принципе аналогичные отношениям с другими покоренными восточнославянскими племенами, осложнялись тем, что земли этих племен находились на порубежье, т. е. граничили непосредственно с землями западных славян. Вот почему сюда, помимо приднепровской Руси, стремились проникнуть Чехия и Польша. И этого порой они достигали. Не случайно летописец извещает: «Иде Володимер к ляхом и зая грады их, Перемышль, Червен и ины грады…» ^{11} Поход состоялся, по свидетельству летописца, в 981 г. Следовательно, территория, обозначенная летописцем, была предметом соперничества Руси и Польши. Последующие события, отраженные Повестью временных лет, не оставляют сомнений на сей счет. Болеслав, как известно, после бегства из Киева в 1118 г. «городы червеньскыя зая собе» ^{12} .

Несколько позднее «Ярослав и Мьстислав собраста вои многъ, идоста на Ляхы, и заяста грады червеньскыя опять, и повоеваста Лядьскую землю…» ^{13} . Нельзя, разумеется, изображать дело так, будто называемые в летописи города занимали в отношениях Руси с Польшей лишь пассивную позицию. Их стремление к независимости от обеих сторон проглядывает в источниках достаточно определенно. Особенно наглядно они выступают в событиях более позднего времени, когда волынские и галицкие князья, движимые желанием обрести самостоятельность, пользовались поддержкой Польши и других соседних стран ^{14} . Подобная тактика имела место и в рассматриваемое нами сейчас время. По словам Я. Д. Исаевича, вполне вероятно, что князь со знатью Червенского и Перемышльского племенных княжений «давали некоторые политические обязательства одновременно и Киеву, и чехам (возможно, пользуясь посредничеством вислянско-лендзянских трибутариев Чехии). Такая гибкая политика обеспечивала местным политическим образованиям фактическую независимость от обоих центров. Перекрещивание различных влияний в пограничных районах было одной из причин того, что у летописца не сложилось четкого представления о политической принадлежности Перемышля и Червена накануне похода 981 г.» ^{15} . Показательно и то, что «Болеслав I пытался заигрывать с местной верхушкой Червенско-Белзкой земли, он даже выпустил несколько раз монеты с кириллическими надписями» ^{16} .

Походы киевского князя на Перемышль, «Червенские грады» и на хорватов, отмечаемые летописью, указывают на известную активизацию политики полянской общины на юго-западе Восточной Европы. Чем она была вызвана? Думается, не только попытками Чехии и Польши проникнуть в эту область. Конец X — начало XI столетий — время интенсивного разложения родо-племенного строя у восточных славян. В результате созданной стараниями Киева общевосточнославянский союз племен начал распадаться. Киевские правители предпринимали энергичные усилия, чтобы удержать в повиновении покоренные ранее племена. Кроме юго-западных племенных объединений, военным нападениям подверглись вятичи и радимичи, восставшие против власти Киева. Характер мер, принимаемых киевской верхушкой для удержания в повиновении восточнославянские племена, исключает возможность согласиться с Я. Д. Исаевичем, который полагал, что «для присоединения Червенского и Перемышльского племенных княжений необходима была не столько борьба с местным населением, сколько нейтрализация других держав, претендовавших на власть в этом районе. Именно потому, что население западных земель дулебского и хорватского союзов не отнеслось враждебно к Владимиру, его поход был относительно мирным». Я. Д. Исаевич пишет о мирном присоединении Перемышля и Червена к Киевскому государству ^{17} . Эта идиллическая картина едва ли соответствует действительности. Походы Владимира означали войну с населением «дулебского и хорватского союзов», о чем, кстати, в Повести временных лет прямо и сказано: «Иде Володимир на Хорваты. Пришедшю бо ему с войны хорватьскыя…» ^{18} Но, несмотря на все эти военные меры, распад восточнославянского суперсоюза, возглавляемого «Русской землей», становился неотвратимым. На рубеже X–XI вв. заметные успехи на пути установления независимости от Киева были достигнуты Полоцком и Новгородом; да и в самой «Русской земле» обозначились центробежные тенденции: складывались, в частности, предпосылки отделения Чернигова и Переяславля от Киева ^{19} . Правда, процесс падения гегемонии Киева растянулся надолго и окончательно завершился в XII веке в ходе становления городских волостей (городов-государств) — общинно-территориальных образований, пришедших на смену племенным объединениям.