Города красной ночи
Шрифт:
СП и Собаколовы забаррикадировались в Садах Таинственных Наслаждений, готовые защищать богатеньких до последней капли крови, и до этого очень скоро дошло. Они открывают пулеметный огонь, но мальчики рассыпаются и продолжают наступать, швыряя булыжники и бутылки с «коктейлем Молотова».
Не меньше сотни убиты в течение каких-то секунд, а другие тем временем перелезли через баррикады и порубили охрану на гамбургеры. Потом они штурмуют гору и вопят:
– Смерть заморским сукам!
Ну, графини и их костоправы унесли свои задницы на автогиростате. Их виллы разграбили и спалили дотла, а заодно уж и другие виллы. Висельных Отцов пошвыряли
Я быстро понимаю, что здесь произошло нечто большее, чем спонтанный взрыв перенаселенных, измученных нищетой трущоб. Весь этот спектакль был срежиссирован наверху, чтобы доказать необходимость усиления полицейского режима, и кое-кто из предводителей толпы наверняка был агентом денежных мешков.
«Молодой человек в грязном рабочем комбинезоне, доблестно сражавшийся вместе с толпой, был убит полицией, и тогда обнаружились его аристократические черты, ухоженные руки и нежная белая кожа. Хоть и одет он был, как рабочий, в грязную одежду и несвежую рубаху, под ними были прекрасные кашемировые штаны, красивая дорогая жилетка и хорошая парусиновая рубашка. Его личность так и не была установлена».
Герберт Эсбьюри, «Нью-йоркские банды», стр. 154.
Среди смятения и разрухи, в горящем разграбленном городе, на улицах, заваленныех мертвыми и умирающими, уличные мальчишки танцуют и скачут, как веселые беззаботные эльфы. На многих – маски Хэллоуина. Мальчик в костюме с нарисованным скелетом плюхается наземь рядом с окоченевшим трупом, глумливо передразнивая его.
– Ты мертвый, и ты воняешь. – Он вскакивает и несется прочь.
Они пляшут вокруг умирающего полицейского и передразнивают его предсмертную агонию.
– А чего б тебе не встать и не прекратить драку?
Они хватают его шапку и кокарду, гоняются друг за другом.
– Остановитесь, именем закона, – издеваются они.
Мальчик хватает пальто и жилетку в разграбленном магазине. Выскакивает другой мальчик с фальшивой бородой и в маске в виде черепа.
– Стреляйте ему по яйцам! Стреляйте ему по яйцам! Пальто и жилетка – мои!
– Призвали нового комманданте, который принял условия бунтовщиков. Сирен, уцелевших благодаря тому, что они где-то скрывались, заперли в лицензионных борделях или депортировали в Йасс-Ваддах. Им пришлось идти туда в чем мать родила. Двести миль по пустыне, дикие собаки, гиены и леопарды ждут их там не дождутся. Ребятишки выстроились в ряд и выгнали их за ворота виселичными петлями.
Бармен пускается в пляс и поет, стуча ложками по стаканам:
Она для меня жирноватаОна для меня жирноватаЯ не хочу ееТы можешь взять ееИи-эх – для меня жирновата.Он протирает стойку бара с одного конца до другого.
– И семенные барыги тоже ушли, большинство. Не могут работать при новых условиях. И скатертью дорожка людям Ростовщика.
У Марти дела идут неплохо. Действуя через приятеля в Департаменте
У него есть отряды уличных мальчишек, чтобы поддерживать огонь в очагах. Мальчишек-бунтовщиков можно впоследствии использовать для устрашения любых чересчур бойких граждан, которые попытаются потребовать назад свою собственность. Мальчишки выкрикивают оскорбления в адрес гостей. «Я словил сифак, когда трахнул тебя в жопу». Лазают по домам, словно обезьяны, злобно заглядывают в окна, швыряют с крыш камнями в прохожих, мочатся и дрочат с балконов.
Множество таких мальчишек спит в турецких банях, где мы расквартировались. Они расхаживают вокруг нагишом, передразнивая всё и вся. От предсмертных конвульсий они особенно тащатся, катаются по полу тут и там, визжа, стеная и спуская, а остальные описываются от смеха.
Наконец, Круп собирается с мыслями. В дверях – двое эспешников-фрицев.
– Все увольнительные отменены. Немедленно возвращайтесь на борт.
Следующая остановка: будущее.
И снова в Тамагис
Когда нас впервые расквартировали в Тамагисе, это было такое странное и опасное место, что нам не представилось шанса даже расслабиться и осмотреться. В то время Тамагис находился в руках женщин, их Собаколовов и Сирен, которые управляли городом при поддержке слабого и зависимого Городского Совета.
После бунтов, резни Сирен и Собаколовов, бегства графинь и их свиты, назначения нового Комманданте из Вагдаса, власть перешла к мужчинам. Новый Комманданте распустил Городской Совет и взял всю власть в свои руки.
Бунтовщики сделались городской элитой – они задают здесь тон и диктуют правила. Стало модно искать ответы или вопросы, лежащие за гранью секса и смерти. Посему молодежь Тамагиса направилась в академии Вагдаса. Я имею в виду приблизительно десятую часть населения. Как всегда, самыми упорными оказались бюргеры: лавочники, хозяева ресторанов и баров, торговцы, ремесленники и фермеры.
По форме Тамагис похож на окружность, он обнесен стеной с воротами с четырех сторон света. Населяет его около двадцати тысяч человек, но размеры города позволяют вместить намного больше.
Поскольку для эмансипированной молодежи уединенность не имеет особого значения, живут они по выбору – или в общих спальнях, или в отдельных хижинах с общими удобствами. Подобная концентрация населения дает возможность размещать пруды, фермы, птичьи дворы и сады внутри защитного периметра, так что город практически живет на самообеспечении.
Богачи, пожелавшие откреститься от мрачной связи с Собаколовами, Сиренами, хищными графинями и печально известными Отцами-Висельниками из старого Городского Совета, были вынуждены вернуть свои имения в оборот. Некоторые открыли свои дома для молодежных коммун. Так как новый Комманданте изгнал всех коров за пределы города, молоко приходилось завозить извне.
Главная площадь города представляет собой нечто среднее между марракешской Джелфнаа и лимской Меркадо Майориста, она со всех сторон окружена парками и деревьями. Я сижу в кафе «Красная Ночь» с Далфаром, Блуи и Джимми Ли, попивая чай. По приказу нового Комманданте в Тамагисе запрещены табак и алкоголь.