Горячая Штучка: солнце, безумство и любовь

Суббота Светлана

И тут же был картинно подхвачен своим кавалером на спортивные загорелые руки.

Бенджамин, насколько помнил его имя Артем, счастливо держал свою ношу и широко улыбался белоснежными зубами. Внезапно наклонился и нежно поцеловал партнера, так удачно приземлившегося в объятия.

– Тьфу, – Елена повернулась к Артему, – это твои люди, насколько я понимаю? Тоже на яхту рассчитывают?

– Это Венька, мой ведущий организатор, вот который в кепке, толстенький. С местным крутит, так, для души. Ты зря на него, теть

Лен, наезжаешь. В работе он настоящий мужик, встал сегодня часов в пять и сразу пахать.

– Так это тот, который мне по телефону грубил?

– Теть, ты его о моей личной жизни выпытывала, он не грубил, а сказал, чтобы у меня сама спросила.

– У нас тоже на работе товарищ был, по мальчикам спец, – неожиданно заметил дядя, – сидит теперь. За совращение малолетних.

Родственники молча повернулись, свесились с парапета и внимательно изучили юного Бена. Мало ли. Кому нужен скандал в семейном бизнесе.

В это время Вера нервно отряхивалась и отчитывала довольного спасителя.

– Я не давал разрешение на публичные поцелуи! Как тебе это вообще в голову могло прийти!

После Леши ей были неприятны другие мужские губы, эдакое невольное предательство. Она поморщилась и вытерлась бы рукой, если бы не опасность стереть белесый тоник и показать слишком яркий для парня цвет губ и крошечную, слишком девчоночью родинку у левого уголка рта.

Бен смотрел восхищенно и преданно.

Рабочие сцены добродушно посмеивались, выкрикивая парню слова одобрения и советуя не теряться.

Отдав торопливые распоряжения по сцене, Вера, натянув кепку поглубже, ретировалась с места событий. За ней, гордо распрямив широкие плечи, шел спасатель Бен.

"Вот чего он ко мне привязался, – думала девушка, – не поощряю, не флиртую. Сказала спасибо за то, что поймал, и уже неудобно послать его подальше. Навязался на мою голову."

Она планировала как можно быстрее закончить проверку и вернуться в образе Веры. Спала всего часа четыре, а сна ни в одном глазу. Где-то бродит Леша, теплый и желанный. Эх.

В зале большой столовой зоны все было готово для завтрака. Гости уже просыпаются, скоро набегут на щедрое угощение. Паша мотался, проверяя работу официантов и поваров, все были на местах.

Увидев ее, коллега обвел широко зал длинными руками и, улыбаясь, пожал руку.

– У меня все путем, Веня. Можешь не беспокоиться. Фронт удержу.

Был Паша в шикарном хлопковом костюме, немного помятом, но явно удобном. Ежик волос боевито топорщится, глаза блестят.

За питание можно было не волноваться, и, оставив расстроенного Бена помогать Паше ("пристрой его куда-нибудь, ради Христа"), она помчалась переодеваться.

Платьев взяла только пару, на всякий случай, и с этим надо было что-то делать, потому что одно Лешка уже порвал.

Она грустно покрутила оборванные лямки и тут же мечтательно улыбнулась, вспоминая, как жадно парень добирался до груди.

Осторожно приоткрыла дверь в коридор, прислушалась и быстро выскочила из комнаты.

Из дома выходила, уверенно помахивая пляжной сумкой.

Двор смотрелся совсем по-другому. Веня видел людей, механизмы, недоделки.

А Вера вдруг заметила перекрещивающиеся лучи солнца на дорожках, склоненные ветки с цветами, рыжие камешки с глянцевыми боками, многие годы полированные водой, а теперь выложенные на границе газонов.

На углу дома росло дерево, до странности напоминающее знакомую гортензию из бабушкиного садика на даче.

Только у бабушки она была двухметровая и росла там лет пятнадцать, не меняясь уже в размерах. А это дерево вымахало метров пять вверх и метра четыре в ширину, поражая высотой и раскидистостью веток.

Огромные розоватые соцветия торчали в стороны как гигантский букет.

Вера восхищенно полюбовалась и дала себе слово, что на память обязательно сфотографируется под этим деревом.

В парке было тихо и безлюдно. Искать Лешу она примется чуть попозже, а пока все гости на завтраке, можно немного позагорать в одиночестве, купальника-то все так же нет.

Вера скинула платье, намазалась кремом от чрезмерного загара, поправила темно-синие трусики на круглых ягодицах. И, подстелив первое полотенце, легла на один из пустующих деревянных шезлонгов, подставляя тело ласковому утреннему солнцу, укрыв полоску груди свернутым вторым.

Лежала и представляла как смотрит на нее Лешка. Как проскальзывает его взгляд по гладким стройным ногам, мягкой поверхности живота.

Облизнула губы.

– Надеюсь, ты представляешь меня, малыш.

Раздалось низко рокочуще рядом, и ее губы накрыл теплый долгожданный поцелуй.

Алексей все утро дежурил с чашкой кофе на балконе. И, когда увидел внизу гибкую знакомую фигурку с шапкой развевающихся каштановых волос, рванул так, что забыл даже шлепки надеть. Так и вылетел босиком, в одних шортах.

Он упоенно целовал желанные губы и пил встречные стоны. Полотенце слетело и упало на траву.

– Лешенька, Лешенька, – жалобно выдыхала его восхитительная девушка и царапалась о него острыми торчащими сосками.

Ее груди почти полностью могли поместиться в его широкие ладони, и были... идеальными.

Кожа нежно-персиковая, гладкая, слабо пахнущая каким-то кремом. На тонкой талии виднелись красные пятнышки, скорее всего, укусы местной мошкары.

И была вся девушка такая правильная для его ладоней, для голодно целующего рта, что Леша еле дышал от звенящего, стучащего в сердце удовольствия.

– Лешенька, умоляю, давай сейчас, – застонала девушка. От обычного поцелуя обоих уже била дрожь, тела недвусмысленно терлись, не желая расцепляться.