Горячая Штучка: солнце, безумство и любовь
Шрифт:
– Больно же. По поводу обвинения, предлагаю нам провести следственный эксперимент, как только они уйдут.
– Во-вторых, это он ко мне горел, а не я к нему. Просто Леша быстро остывает. С Верой встречался, а как только меня встретил, ее побоку, такое про нее говорил, даже упоминать не буду.
Леша, в это время пытавшийся поцеловать извивающуюся Веру замер, медленно отодвинулся и вдруг рывком распахнул дверь.
– Извиняюсь, - спокойно сказал он, - напомните мне, милая барышня, что я там говорил о девушке,
Ева пискнула, от неожиданности вдруг заметалась и выскочила из комнаты.
Фадей неловко отвел глаза от несколько растрепанной, любопытствующе выглядывающей из каморки Веры.
– Ты вот что, - Леша поправил гульфик, его глаза недобро свернули, - я никогда в жизни не обижал девочек, но некоторых хочется взять за ухо и потрясти. Не мне давать советы по поводу девушек, но за пару минут столько вранья я давно не слышал.
– Посмотрим, - неопределенно протянул Фадей, спокойно кивнул головой, и, с некоторой долей грусти, напоследок окинув Веру, вышел за дверь.
Леша развернулся, хлопнул глазами, и с рыком «Нену. А я-то думаю, куда он все время пялится!» рванул к Вере и хлопнул за собой дверью ниши.
Лоб в лоб прижавшись, они немного помолчали.
– Он на тебя пялился, - обвиняюще сказал Алексей, положив ладони на ее грудь, - и насчет письма. Думаю, это она.
– Она, - мрачно подтвердила Вера, несколько секунд плавясь под касанием теплых пальцев, а потом мягко отстраняясь - но доказательств никаких нет.
– Чем хорош бизнес, мне не нужны другие доказательства. Есть факт лжи, это достаточно. Как же противно.
Его перекосило. Порывшись в баллонах деловой Леша достал спрятанный там телефон.
– Ты где? У дверей? О. Отойди немного, - он зыркнул на Веру и пожал плечами, дескать, ну что с ними поделаешь, работа у людей такая, близко толкаться, - Что там по письму, какие результаты? Перепроверили? … Ого. Я не удивлен, горжусь ей.
И нажав на кнопку отключения, опять спрятал телефон.
– Наверное, кинжалы тут прятали, - поделился он мыслями с замершей Верой, - в этом и пакеты с едой прятать можно.
– Кем гордишься? – прервала его Ева.
– Твое письмо ответ на него обнаружили стертым. Но у нас-то на серверах все остается. С компьютера секретаря московского филиала. Ева безопасникам заявила, что у нее от этого компьютера не пароля. Но моя мама не раз видела, когда Ева с этого компьютера что-то заказывала и оформляла.
– Елена Анатольевна следила за расследованием? – удивилась девушка.
– О, теперь следы мамы как след от улитки, будет почти незаметной, но блестящей линией проглядывать везде. Отец называет ее генералом в юбке и считает, что к ней нужно относится как к природному явлению. Бороться глупо, но иметь в виду – обязательно.
– А если мы будем ссориться? – печально спросила Вера, я очень не люблю, когда в мою жизнь вмешиваются.
Он приподнял ее опущенный подбородок и, нагнувшись, поцеловал. Нежно. Ласково.
– Она не злобная, - прошептал он в теплые приоткрывшиеся губы, - ты оценишь. А я буду помогать во всем. Доверься… родная.
И она расслабилась. Твердые пальцы, чуть царапающая мозолями правая рука, и мягкое касание левой. Надо потом спросить, от чего мозоли, а сейчас… не до этого.
Корсет распахнулся цветком, открывая под тусклый свет лампочки, два налитых белоснежных полушария, увенчанные торчащими розовыми сосками.
– Я счастливчик, - заявил Леша.
Она ахнула и прогнулась, подставив грудь под отрывистые касания языка и губ.
Огромный, он практически присел, чтобы добраться до сладкого, и сейчас, мурча, срывал поцелуи с быстро занывших вершинок. Это была удивительно возбуждающая картина, смотреть, как он посасывает то одну, то вторую грудь.
Леша поднялся, отстегнул бок гульфика, отодвинул белье. Вера погладила его налитой гладкий ствол подрагивающими пальцами, слушая как он тяжело дышит сквозь зубы.
– Ты очень красивый, везде, - серьезно сказала она.
– Очень нравится? А загнутость вот тут? – гордо спросил он, еле сдерживаясь, плавясь от удовольствия в ее нежных скользящих ладонях.
– Очень. Загнутость почти не видна, но там, где видно - вообще чума, - хихикнула она.
Ее поцеловали, признав настоящей ценительницей прекрасного. Юбки зашелестели, и на межножье легли пальцы, погладили по ткани белья.
– Хочу внутрь, - простонал он, запустив обе руки под юбку и стаскивая заграждающую тряпочку.
Она поерзала, приподнимаясь и помогая, шепча «Не торопись, пожалуйста».
И застонала тоненько от внимательной, томительной ласки.
– Малыш, - почти хрипел он, - Маленькая моя.
– Давай, - всхлипнула Вера, и почувствовала, как он осторожно входит.
– Узко, - громко застонал Леша.
– Не кричи, услышат, - зашипела она, вцепляясь и царапаясь.
– А мне по хреееен.
И стало горячо, плотно, глубоко, бесконечно хорошо. Хорошооо.
Они закачались в вечном танце любви и единения. Погружаясь, выныривая, стеная, что «сил нет, как же хорошо» и, наконец, выдыхая в дрожи:
– Лешаааа…
– Вераааа….
Сначала она, потом он.
– Это хорошо, что мы обо всем поговорили, - сказала она, удовлетворенно потягиваясь, - теперь можно и за работу с новыми силами.
– Заканчивала бы ты с этой работой. Моих денег на все хватит, - лениво сказал он, сидя на ящике и не застегиваясь. Любуясь на нее.
Вера замерла.
– Это планы на мою беременность или вообще?
– Моя мама вообще не работает, - он пожал плечами.
Вера схватила свои трусики и треснула его по пледплечью.