Шрифт:
Аркадий Фидлер — известный польский писатель и путешественник. Он побывал в Бразилии, в Перу, в Канаде, на Таити, на Тринидаде, в Гвиане, в Мексике, в Камбодже, в Лаосе.
Широкой популярностью пользуются в Польше его книги об отдаленных и малоисследованных странах. Советский читатель знаком с А.Фидлером по книгам «Зов Амазонки», «Рио де Оро» и «Маленький бизон».
В 1937-1938 годах Фидлер побывал на острове Мадагаскаре. В результате этой поездки появились его книги «Завтрашний день Мадагаскара», «Горячее селение Амбинанитело» и «Остров любящих лемуров».
Предлагаемая
Книгу эту с интересом прочтут самые широкие круги читателей.
ПОБЕРЕЖЬЕ МАДАГАСКАРА
Мароанцетра расположена на восточном берегу северной части Мадагаскара, в глубине обширной бухты Антонжиль, там, где в 1774 году высадился Маурицы Беневский и построил крепость Луисберг. Он мечтал основать здесь государство и стать главой мальгашских племен.
Добираться в Мароанцетру сегодня, пожалуй, так же трудно, как и в те времена. Никакого точного пути к портовому городку, закрытому со стороны суши хаосом гор и густым тропическим лесом, нет. Попасть в Мароанцетру можно только двумя путями: от порта Таматаве пешком или в носилках-филанзани вдоль морского пляжа, либо по морю на береговом французском суденышке, ежемесячно совершающем рейс.
Мы выбрали второй путь. И вот однажды знойным январским утром мы очутились на палубе судна и через час отчалили от таматавского мола. Значительно позже мы поняли, что такое отъезд из Таматаве: это путешествие в другой мир. И какой мир! Позади осталась бурная жизнь французской колонии, лихорадочный танец вокруг золотого тельца, позади остались многочисленные доки Таматаве и фешенебельные европейские кварталы Тананариве, железные дороги и поезда, гостиницы, французские вина и французские администраторы.
Как только наше судно покинуло Таматаве, колониальный шум оборвался. С наступлением тишины мир застыл в сказочном оцепенении. Тропическая сонливость овладела всеми: людьми, судном, небом.
Индийский океан сейчас похож на озеро — он небывало спокоен. В воздухе от нестерпимой жары клубится белый пар. Кажется, он проникает даже в человеческий мозг и подавляет всякую мысль. В этом мире стираются события и жизнь утрачивает черты действительности.
Я с моим попутчиком из Польши Богданом Кречмером стою на палубе, облокотясь на перила. В полудремоте смотрим на затуманенные расстоянием горы восточного побережья.
— Сегодня ночью будет шторм, — говорит кто-то по-французски за моей спиной.
— Может быть, будет, — отвечаю нехотя, не двигаясь с места.
— Вы тоже в Мароанцетру?
— Да.
— Вы из колониальной администрации?
— Нет.
— Торговля?
— Нет.
— Эксплуатация?
— Да.
— Чего? Леса?
— Нет. Червей.
Мои слова показались незнакомцу неуместной шуткой, и я услышал тихое ворчание. Оглядываюсь. Сзади стоит огромный индус с великолепной черной бородой, одет в белый шелковый костюм. По всему видно, человек состоятельный, умеет пользоваться жизнью. Типичный восточный властелин из кинобоевиков.
— Червей? — недоверчиво переспросил он, и в голосе его послышалось недовольство, а в таких же черных, как и борода, глазах блеснула неприязнь.
— Мы собираем насекомых для музеев. Мы — естествоиспытатели, — поясняю я более учтиво.
— Господа не французы?
— Нет.
— Немцы?
— Нет. Поляки.
— Ах, поляки! — повторяет индус с таким выражением, точно это для него радостная новость. — И вы собираете насекомых? А это выгодно? И почему вы едете в эту часть света? И, вероятно, в самую глубину тропического леса?
— Нет, не в глубину. В бассейне Мароанцетры есть такая деревня — Амбинанитело, расположена над рекой Антанамбалана.
— Bien, знаю ее прекрасно. Там у меня филиал, склад тканей. Я — Амод, купец из Мароанцетры.
— А я думал… полицейский агент: очень уж вы любопытны.
— Нет, благодарю! — поежился индус.
Мое ироническое замечание, видимо, не доставило ему удовольствия, но любопытства не укротило.
— Амбинанитело — деревня большая, это верно, и там много красивых девушек — рамату, но зачем вам, черт возьми, лезть в такую захудалую дыру?
— Мы надеемся найти там две вещи: редких насекомых и следы Беневского.
— Беневского? Кто такой Беневский? Пропавший соотечественник?
— Да, что-то в этом роде.
Индус вытирает шелковым платком лицо и вздыхает:
— Пожалуй, ночью разразится буря…
Он иссяк, пропала охота разговаривать. У нас тоже.
Уходя, он сказал:
— До свиданья, господа. Встретимся за обедом.
Не встретились. Он ехал первым классом. Мы — вторым.
К вечеру мы причалили к пристани в Фульпуэнте. Во второй половине XVIII века здесь властвовал король Хиави, союзник и почитатель Беневского. Теперь здесь властвуют белые владельцы кофейных плантаций. В течение часовой стоянки в порту на наше судно погрузили сотни мешков этих ценных зерен. Таскали их на спинах полунагие мальгаши. Грузчики принадлежат к племени бецимизараков, живущем на большей части восточного побережья острова. Согнувшись, обливаясь потом, они бегут на пароход.
Индус Амод и упитанный француз Тинер, торговец лесом в Мароанцетре, тоже пассажир первого класса, сошли, как и мы, на берег и прогуливаются по пристани, чтобы глотнуть немного воздуха. Я прошу их объяснить мне одно непонятное противоречие. Почему портовые грузчики, которых колонизаторы считают отъявленными лентяями, так хорошо работают.
— Противоречие? — восклицает Тинер. — Здесь нет никакого противоречия! Вас правильно информировали эти мошенники, — Тинер презрительно кивнул в сторону рабочих, — эти мошенники — самый гнусный сброд под луной. Лень этих ничтожеств не поддается описанию…