Горячие деньги

Фрэнсис Дик

Я подрулил к своему дому сзади, по узкой улочке, и въехал на стоянку возле большого дома напротив. С этой стоянки можно было выехать по узкой дорожке на соседнюю улицу, усаженную с двух сторон деревьями. Так что я проехал через площадку, быстро повернул, обогнул пару лишних углов и, вернувшись на основную дорогу к моему дому, подъехал туда вслед за машиной, которая меня преследовала.

Она стояла там, неловко примостившись в узком промежутке между другими машинами, передними колесами заехав на тротуар. Габаритные огни не были

выключены и заливали все вокруг неясным светом. Я остановился сзади, перекрыв им путь к отступлению, включил фары, выбрался из кабины, быстро подошел и открыл дверцу водителя той машины.

С минуту никто из нас не мог издать ни звука.

Потом я сказал:

– Ну-ну… – Кивнул в сторону дома и предложил: – Заходите в гости.

Потом добавил:

– Если бы я знал, что вы заедете, приготовил бы тортик.

Дебс хихикнула. Фердинанд, который вел машину, казалось, был смущен. Сирена все никак не могла угомониться и сразу же спросила:

– Папочка здесь?

Они поднялись в мою квартиру и смогли своими глазами убедиться, что папочки здесь нет. Фердинанд выглянул из окна гостиной на площадку, где стояли сейчас наши машины, потом на стены домов напротив, видневшиеся из-за ограды.

– Не слишком шикарная панорама, – пренебрежительно бросил он.

– Я здесь надолго не задерживаюсь.

– Ты догадался, что я за тобой еду?

– Да. Выпьешь чего-нибудь?

– Пожалуй… Виски.

Я кивнул и налил ему немного из бутылки, стоявшей на комоде.

– Лед не клади, – попросил он, принимая стакан. – После этой езды мне лучше выпить неразбавленного.

– Я ехал не слишком быстро, – сказал я, немного удивленный.

– Наши с тобой представления о быстрой езде по этим проклятым извилистым закоулкам различаются примерно миль на десять в час.

Девушки тем временем обследовали мою кухню и спальни, я слышал как кто-то из них, наверняка Сирена, открывает дверцы и выдвигает ящики в поисках следов пребывания Малкольма.

Фердинанд, заметив, как равнодушно я к этому отнесся, пожал плечами:

– Он ведь вообще здесь не появлялся, правда?

– Ни разу за три года.

– Где он сейчас?

Я не ответил.

– Мы заставим тебя говорить под пыткой! – пригрозил Фердинанд. Это была обычная пустая угроза, к которой мы часто прибегали в детстве в любом случае, от «Где кукурузные хлопья?» до «Который час?», и Фердинанд, похоже, сам удивился, что она вдруг слетела с его губ.

– М-м-м… как в сарае для инструментов?

– Черт! – запнулся Фердинанд. – Я не имел в виду…

– Надеюсь.

Мы оба вспомнили тот дождливый день, когда Жервез перешел от угроз к действиям, пытаясь выведать у меня, где я прячу свою новую биту для крикета, которую ему хотелось прибрать к рукам. Я заупрямился и так ничего и не сказал. Там был и Фердинанд, но он слишком боялся Жервеза, чтобы помешать, и Сирена, которой едва исполнилось четыре, с широко распахнутыми глазами,

не понимавшая, что происходит.

– Я думал, ты забыл, – сказал Фердинанд. – Ты никогда об этом не говорил.

– Мальчишки всегда бывают жестокими.

– Жервез таким и остался.

Кто из нас, подумал я, не остался таким, каким был в детстве? Дональд, Люси, Томас, Жервез, Фердинанд, Сирена – все мы много лет назад играли в том саду, детские голоса все время звучали в зеленых зарослях. Повзрослев, мы стали своевольными, хитрыми и осторожными лицемерами. Но никто из тех детей… «Никто из нас! – возмущенно подумал я, – не мог стать убийцей».

Сирена вошла в гостиную со странным выражением на лице, держа в руках белый кружевной пеньюар. Казалось, она была поражена до глубины души.

– У тебя здесь была женщина!

– В этом нет ничего противозаконного.

Дебс, которая вышла следом, отнеслась к этому более естественно.

– Десятый размер, хорошие духи, изысканный вкус, шикарная дама, – сказала она. – Здорово я угадала?

– Неплохо.

– В ванной ее крем для лица, – сказала Сирена. – Не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть… э-э… э-э…

– Приятельница, – подсказал я. – А у тебя есть… приятель?

Ее лицо непроизвольно передернулось от отвращения, она покачала головой. Дебс по-сестрински обняла Сирену за плечи и сказала:

– Я давно уговариваю ее сходить к сексопатологу, чтобы не превратиться в старую высохшую палку, но она не желает слушать. Как вам это нравится?

Сирена высвободилась из объятий Деборы и шмыгнула с пеньюаром обратно в спальню.

– Ее никогда не насиловали? – спросил я Фердинанда. – Она ведет себя так, как будто…

– Нет, насколько мне известно. – Он поднял брови. – Она ничего такого не рассказывала.

– Она просто боится секса, – беспечно отозвалась Дебс. – Никогда бы не поверила, что в наши дни такое бывает. Фердинанд не боится, правда, заинька?

Фердинанд не поддержал ее игривого тона, сказал только:

– Думаю, нам здесь больше делать нечего.

Он допил свое виски, поставил стакан и одарил меня ледяным взглядом, как бы давая понять, что любые проблески дружелюбия, которые могли возникнуть во время сегодняшней встречи, в это мгновение закончились. Железный занавес снова с лязгом захлопнулся.

– Если из-за тебя Малкольм лишит нас наследства, – сказал он, – тебе придется об этом горько пожалеть.

У меня невольно вырвалась язвительное:

– Это тоже говорила Алисия?

– Черт с тобой, Ян! – зло прорычал он и развернулся к двери. – Сирена, мы уходим!

Ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Дебс, перед тем как уйти, состроила страшные глаза и сказала, передразнивая гангстеров из боевика:

– Ты для Алисии враг номер один, дорогуша, ужас просто! Убери свои лапы подальше от денежек Малкольма, или ты даже не успеешь понять, от чего откинешься.