Горячий ключ
Шрифт:
Жалость, сострадание, а может, страх, растерянность, неуверенность в том, доживут ли они до завтрашнего вечера, до нового свидания? Или же ее безошибочная женская интуиция подсказала ей, что им предстоит пережить минуты неповторимого, почти сказочного блаженства вдвоем?
Он с нежностью провел ладонью по ее волосам.
Ольга все еще спала в той же позе, не вынимая руки из его ладони.
— У тебя так бывает со всеми? — прошептал Артем едва слышно. — Или только со мной?
Он совершенно не надеялся на ответ, который хотел бы услышать.
Он уже успел по ней соскучиться, но пора было возвращаться в лагерь, пока их не спохватились и не отправились на поиски.
— Эй, — тихо позвал он, чуть сползая вниз, так, чтобы их лица оказались совсем рядом. — Э-эй, — повторил он и погладил ее по спине, — просыпайся!
— М-м-м? — сонно пробормотала она, но тут же открыла глаза и, потянувшись к нему, обхватила его руками. — Артем, так не хочется возвращаться. — Потом осмотрелась уже более осмысленным взглядом и виновато сказала:
— Прости за все, что наговорила тебе сгоряча.
Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку:
— Нет. Это ты прости, поначалу я вел себя как законченный негодяй.
— У тебя были на то свои причины.
Он повернулся, нашарил в темноте одежду и принялся одеваться. Закончив, вскочил на ноги.
— Ты не против, если я уйду первым? Мне надо каким-то образом отвлечь их внимание. Пожалуй, я извинюсь перед Евгением и Сергеем. Кажется, я их совсем заездил.
— Ты прав. Они работают больше всех, а ты набросился на них с упреками, причем необоснованными, когда разладился камнемет.
Артем покаянно вздохнул:
— Я знаю. Просто сорвался. Я был в жутком состоянии. Но я и вправду извинюсь перед ними.
Одевшись, Ольга тоже поднялась с земли и сказала:
— А лучше всего просто пойти и помочь им.
— Хорошо, я сейчас пойду, — сказал он послушно, думая уже о другом. Неужели она все-таки решилась его полюбить или это обыкновенный каприз красивой и избалованной бабенки? Он не верил, что его можно полюбить, но Ольга улыбнулась ему, и он с облегчением понял, что все будет хорошо, по крайней мере в ближайшие несколько часов.
— Знаешь, — сказала она, — я все-таки провожу тебя немного, а ближе к убежищу разойдемся в разные стороны. Я пойду навещу Надежду Антоновну. Сейчас ее очередь дежурить.
Они взялись за руки и пошли по едва заметной тропинке между камней. Ольга чувствовала, как поднимается и растет в се груди волна огромного счастья. Теперь она знала, что ошибалась, когда думала, что Артем не для нее. Нет, это был как раз тот мужчина, с которым она, не задумываясь, разделила бы жизнь до конца дней своих. Только вот много ли их осталось, этих дней?
Ольга поцеловала Артема, потом он ее, и они разошлись, не доходя до убежища. Когда его темный силуэт почти скрылся за камнями, она вдруг вспомнила о его порванной рубашке и крикнула:
— Я хотела заштопать дырку!
— Завтра! — весело крикнул он в ответ и зашагал туда, где не покладая рук работали Шевцов, Малеев и Рыжков.
Глава 27
Переход через перевал занял в общей сложности более пяти часов, и, хотя Павел и Синяев окончательно вымотались, Незванов не позволил им ни разу остановиться.
— Мы должны до темноты спуститься как можно ниже в долину. Нельзя оставаться на высоте без палатки и дров.
Павел с трудом изобразил на лице улыбку. Дмитрий, похоже, не признавал полутонов. Для него — либо хорошо, либо плохо. Он продвигался как машина, опустив голову, время от времени дергал за веревку, чтобы привести во вменяемое состояние Синяева, и практически не разговаривал, лишь изредка взмахивал рукой, указывая направление, в котором они должны были следовать дальше.
Подняв Синяева за шиворот, Павел устало вздохнул:
— Ладно, веди нас, Сусанин, дальше.
С перевала хорошо просматривалась цепочка больших и малых озер, окруженных невысокими лесистыми сопками. Их путь лежал мимо этих озер, но, судя по карте, те соединялись друг с другом протоками, и Павел подумал, что можно попробовать соорудить плот и что это значительно сократило и ускорило бы их путь до поселка.
Долгий и трудный спуск по снежнику почти не остался в памяти Павла. Видно, как и Синяев, он вошел в состояние полной отрешенности и автоматизма. Они шли в связке за журналистом, как псы на поводке, подчиняясь рывкам веревки и резким окрикам Дмитрия, когда тот или другой вдруг садились на снег либо спотыкались о камень. Павлу казалось, что его руками и ногами двигает кто-то посторонний, и он молил Бога лишь об одном — избавить их от серьезных препятствий, потому что тогда он не выдержит и сломается, как Синяев.
Снег был плотный, покрытый толстой коркой наста. Ноги их то и дело скользили, к тому же Синяева почему-то все время заносило в сторону.
А однажды они все трое даже покатились вниз, и только быстрая реакция Дмитрия, успевшего закрепить ледоруб, не позволила им сорваться с обрыва метра три высотой.
Наконец с великим трудом они взобрались на невысокую каменную гряду, с которой озера казались совсем близко — километрах в двух-трех, рукой подать, и замерли в разочаровании. Гряда заканчивалась приличным скальным карнизом и обрывалась метрах в тридцати внизу. Обрыв тянулся в обе стороны насколько хватало глаз.
«Вот и все, — подумал Павел с отчаянием, — здесь нам ни за что не спуститься».
Но Дмитрий и тут не потерял надежды. Показав рукой влево, сказал:
— По-моему, там обрыв понижается. Пошли, но держитесь подальше от края пропасти.
Они направились вдоль обрыва. Сначала немного вверх, потом действительно вниз. Дмитрий зашагал быстрее, все чаще и чаще обеспокоенно поглядывая в сторону перевала.
Наконец он повернулся к Павлу и крикнул:
— Надо спешить, погода меняется! Чувствуешь, ветер подул, и тучи опускаются вниз. Как бы снег не пошел.