Горячий след
Шрифт:
И вдруг Олега буквально тряхнуло — так, что он качнулся в седле.
Но этого не может быть!!!
И этой пустыни, и офицера за раскладным столиком, и пулемёта, и серо-жёлтых стен, и всего, всего, всего! Этого не может быть даже по сравнению с про-
59.
шлогодними приключениями! Сколько же их — миров, сколько же их — времён… и кто он такой, Олег, что он такое в сравнении с этой громадой, в которую он влез со своими представлениями о справедливости, о добре?! Что его справедливость, что его добро
— Артур, — прервал он свои мысли. Кадет, тяжело качавшийся в седле рядом, поднял голову. — Я сейчас подумал… Как же нас мало…
Язык словно окаменел. Олег не мог выразить того, о чём думал так ясно и остро. Но Артур вдруг сказал — и лицо у него было строгим и понимающим:
— Ты помог нам. Тебе этого мало? Ты собираешься помочь и другим. Ты расхотел это делать?
— Нет… — медленно покачал головой Олег. Артур повёл плечами под местной рубахой:
— Тогда чего ты ещё хочешь?
— Не знаю, — отчаянно сказал Олег. — Я не знаю! Я хочу, чтобы тут не было рынка, на котором торгуют людьми! Я хочу, чтобы те, кто украл вас, были наказаны! Но я не знаю, как это сделать, я не знаю!!! — Олег ударил кулаком по луке седла, конь с храпом затанцевал, шарахнулись с бормотанием к стенам какие-то тени, а Борька вскинул голову и, громко сказав: "Я не сплю!" — уснул снова. — Я просто хочу… я не могу жить спокойно, пока…
— Знаешь, — вдруг вступила в разговор Саша, и мальчишки оглянулись, — я вот где-то читала… Делай, что должно — и будь, что будет.
— Делай, что должно — и будь, что будет… — повторил Олег и потрепал коня по шее. — Да, делай, что должно — и будь, что будет… Но откуда я знаю, правильно ли я…
— Глупый, — тихо сказала девчонка. — Ты такую глупость сказал… Мы были рабами. Недолго, но были. Это ужасно, поверь… А теперь мы свободны. Что тебе ещё?
* * *
Хозяин "Серого хорта" не спал — стоял у входа, и Олег понял, что он смотрит на них и только на них. И, бросив взгляд на своих спутников, решился.
— Подождите, — сказал он Артуру. — Я сейчас.
В два больших шага Олег поднялся по лестнице и, глядя прямо в спокойные глаза хатта, заговорил:
— Я понимаю вас. Я веду себя подозрительно. Я привожу каких-то людей. У нас оружие. Но я клянусь — я ничего не замышляю ни против вас, ни против вашего народа, ни против вашей страны. Мне нечем это доказать, у меня есть только моё слово. Так вот: я даю вам слово — я просто спасаю своих братьев.
Хатт долго смотрел в глаза мальчишки — упрямые и строгие — своими. Глазами уже немолодого мудрого человека. Потом наклонил голову внутрь:
— Я прикажу приготовить комнату побольше для вас и отдельную для девочек. А пока поешьте внизу. О конях позаботятся… — и, когда Олег поворачивался уже к своим, испытывая невероятное чувство облегчения, добавил: — Я знаю, что такое есть слово мужчины. Не всегда я держал корчму.
И Олег, снова обернувшись к нему, тихо и искренне сказал:
— Спасибо вам.
* * *
Оля есть не стала — её просто не добудились, и Саша на руках унесла её
60.
наверх, сказав мальчишкам, что позаботиться о ней сама. Борька, хотя и крепился, уснул за столом, как убитый, едва утолил первый голод. А Олег и Артур ещё долго сидели рядом со спящим мальчишкой, прихлёбывая пиво и откусывая то одно, то другое.
— А дальше? — Артур повозился с неловкой гримасой. Олег поставил кружку на стол:
— М?
— Дальше, когда вытащим этого засранца Генку?
Олег подумал, что выпил слишком много — он стал сильно потеть и невольно контролировал свой голос.
— Дальше я пойду в другой мир, куда смогу. Выручать остальных.
— Я пойду с тобой, — Артур тоже допил своё пиво.
— Зачем? — Олег откинулся к стене.
— Делай, что должно — и будь, что будет, — напомнил кадет.
— Если тебя убьют — для твоих родных это будет навсегда, — Олег вытянул ноги под стол. Бёдра болели.
— А тебя? Тебя ведь никто не подписывал на это. Ты сам выбрал. И я выбрал… — Артур покривил губы. — Ты думаешь, что я не понял, что ты хотел сказать? Там, у ворот? Всё я понял. Если кругом — дерьмо, это не повод стать дерьмом и оправдываться, что все так живут. А если дерьма очень много — не повод для того, чтобы думать, будто дерьмо — это и есть весь мир. Я не знаю никого из тех, других… которые пропали. Но не думаю, что им хорошо. И мне честь не позволит где-то отсиживаться, пока ты будешь их вытаскивать.
— Честь? — Олег сел прямо, положил кулаки на стол. — Ты серьёзно употребил это устаревшее понятие? Ты серьёзно веришь в неё, кадет Волков?
— Ты сам ответил. Я кадет.
— Это не оправдание для глупости.
— Да, это диагноз, — согласился Артур. — Ну и что это меняет? Я сказал — честь. Я могу повторить это слово, но это не просто слово. Для меня — не просто. И я не пьян, хотя я столько никогда не пил.
— Ты дурак, — ответил Олег. — Ты не знаешь, кто против нас. Он есть. Понимаешь — ОН САМ.
— Мне по хрену, — отрезал Артур. Глаза у него были ожесточённые, как у снайпера. — Я никому не позволю делать и дальше то, что сделали с нами. И ты мой командир, хочешь ты этого или нет. Я не выполню только одного твоего приказа — бросить тебя. В какие бы слова ты его не облёк.
Олег положил правую руку на стол — вверх раскрытой ладонью.
Глядя в глаза Артура.
Кадет улыбнулся — нехорошей, обещающей улыбкой. И припечатал руку Олега своей. И Олег вспомни строчку из какого-то старого приключенческого фильма — убей бог, не помнил, какого, строчка просто всплыла отдельно: