«Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза)

Чехонин Михаил Георгиевич

Новый журнал, 1947. № 16. с. 148

Книги

Уж много лет, как кто-то пишет книги, И кто-то им ведет бумажный счет — Летят страницы, главы, годы, миги, И все в один и тот же переплет. Как много их. Прекрасных, величавых, Жестоких, непонятных и пустых, Пленительных, печальных и лукавых И даже бессердечных и немых… Читай их все — и те, и те, и эти, Ты не один, упрямый книгочет, Тебя не станет завтра на рассвете — Другой придет, напишет и прочтет. Другая жизнь войдет в твое жилище Проверить

ряд бесчисленных томов, Другая мысль, быть может, станет чище От шелеста исписанных листов.

Новоселье. 1947. № 35–36. с. 65

Неслышная песня

Умирая поют небесам Покидающие эту землю. Я еще не пою, только внемлю Как другие поют небесам. Но живущие тоже поют О любви, о цветах, об отчизне, Я люблю эти песни о жизни, Что живущие громко поют. Сам живу между жизнью и смертью, Оттого я наверно молчу, Оттого я и петь не хочу, Что живу между жизнью и смертью.

Новый журнал. 1949. № 21. с.108

Круговорот

Что приходит после ночи? Ясный день. Что приходит после света? Снова тень. Что приходит после жизни? Смерть всегда. Ну а после — жизнь приходит снова? Да…

Мудрость

Кто-то сказал, не знаю, Чьи это были слова: Мудрость — это седая Старческая голова. Кажется, так и было Долгие годы, века — К свету малых водила Старческая рука. Только и часто бывало, Мудрости не было в ней, Мудрость даже не знала, Чья голова седей. Сколько их было на свете Старых, упрямых глупцов… Господи, сделай, чтоб дети Стали умней отцов! Сделай, чтоб все печали Смехом жизнь унесла, Так, чтобы мудрость вначале, А не в конце была.

Новый журнал. 1950. № 24. с. 151–152

Душа и корни

Как корни дерева, душа живет, И тело, как земля, ее питает. Весной она невидимо цветет, Зимой она неслышно засыпает… И как корням, лежащим в темноте Глубокого, холодного забвенья, Ей снятся сны о новой красоте, О вечной красоте преображенья…

Возрождение. 1950. № 24. с.187

Мир на штыках

Стены молчат. Их раны Смотрят, гноясь от тоски. Где-то стучат барабаны — Это проходят полки. Вечное знамя страданий (Гордости нет уж давно, Канула в область преданий) Реет над бывшим кино. Угол, где была когда-то Церковь в угаре вина Тянет чужого солдата Чья-то чужая жена. — Хочешь? Кусок шоколада, Будешь доволен, самец… (Дома ребенок, ей надо Чем-то отстрочить конец). Вот и обрубок военный, Жизни не видно глазах… Это что? Это победный Мир на стальных штыках!

Возрождение. 1950. № 11. с.156

Пирамида

Нужно

кормить терпенье Коркой голодных лет, Нужно носить смиренье К тем, у кого его нет. Ночью вопросы немые Долго спать не дают — Кто же эти другие, Что над тобой живут? Так же прощенья просят За несвятое жилье? Так же кому-то носят Злое смиренье свое? Ну а над ними — обидой — Тоже какие-то есть? Так и живет пирамидой Ложь, униженье и лесть? Кто же тогда — не знаю Как и сказать в строку — Держит и проверяет Тех, что на самом верху?

Грани. 1951. № 13. с.107

Натюрморт

Наша квартира одета В розовый и голубой. Мы живем, как два цвета, Примиренные судьбой. В раме былого чувства Наш сегодняшний плен, — Произведение искусства Четырех стен. Здесь абажур, там тени, Вот старинный диван — История двух привидений — Вот наш роман. Полуусталые ласки В замедленной крови — Это не жизнь, а краски, — Натюрморт любви.

Возрождение. 1951. № 14. с.113

Признаки

Мы радость знаем Тем, что мы живем, И в боли мы Друг друга познаем. Мы молим радость Научить нас жить, Нам боль нужна, Чтоб радость ощутить. Не бойся боли, В ней благая весть — И боль, и радость — Это жизнь и есть.

Возрождение. 1951. № 15. с.167

Суета сует

Суета сует — в ней гибло много Смелых, сильных, честных и больших, Те, что шли сюда во имя Бога, И во имя гордостей земных. Все тонули в этом тихом месте, Не найдя конца своих путей, Задыхаясь в тяжком духе лести, В щупальцах безжалостных страстей… И из их смертей, из их мученья Вырастали яркие цветы. Для того, чтоб жить на украшенье Той же самой вечной суеты.

Возрождение. 1951. № 17. с.86

Привет

Когда так мало остается лет, А может быть не лет, а только дней — То хочется последний свой привет Сложить в стихах и срифмовать звучней. Горячий свой привет стране родной, Последний, потому что жизнь прошла. Все что осталось от нее, пустой, Так это — память прошлая — зола. Да… Трудно память оживить рукой Уже и память обратилась в прах. И нет ни слов, ни музыки такой Чтоб горечь сердца изложить в стихах. Вот разве слог на строчки нанизать, Старинный слог, спокойный, как гранит, О том, что сердце перестало ждать И что, наверно, скоро замолчит. Но слов не будет, разве только стон, От мысли, что беззвучен этот стих Привет — прощанье и привет — поклон Родной стране, где больше нет родных.