Горячо
Шрифт:
25. Марина
25. Марина
Его губы отдают терпкой примесью вина и выкуренной сигареты.
Слюна горьковатая, горячая - такой непередаваемо мужской вкус, от которого у меня внизу живота словно растекается раскалённое пульсирующие желе, выделяясь обильной влагой.
Дышу поверхностно и рвано сквозь пошлый поцелуй, пускаю мужской язык в рот. Голова кружится...
О чём я думаю?
Я разрешила себе не думать, и это так хорошо.
Днём, когда Тимур ушёл, я видела из окна, как часть приехавших со мной девушек села в автобус и покинула территорию. Точно не все, но ведь я могла быть с ними, в этой первой партии...
И я расплакалась от ощущения беспомощности, запертая в этой чёртовой спальне словно игрушка в коробке.
А потом успокоилась и поняла, что мне уже дико надоело переживать и винить себя. Да, не самый мой умный поступок, но! Во-первых, Керефов пообещал отпустить меня уже завтра, и я спокойно уеду. Во-вторых, жучок мне всё-таки удалось поставить, а значит, если повезёт, у меня даже будет материал. А, в-третьих...это был самый лучший секс в моей жизни! И как -то странно по этому поводу сильно горевать.
Да, обращение Тимура со мной как с насадкой на презерватив до невозможности раздражает, но...
Боже, как оно одновременно возбуждает!
Вот прямо сейчас, когда моя разгорячённая промежность вжимается в его боксеры. И чувствую, как дёргается каменный член, стянутый намокающим из-за меня бельевым хлопком...
Мне будто вторую личность подселили -этакую беспомощную, вечно текущую самочку, которая млеет от одного его вида.
Да и в реальной жизни мне никогда не удастся повторить этот опыт и почувствовать что-то подобное. Я бы никогда не позволила своему мужчине так со мной обращаться.
Как минимум обиделась бы и неделю не разговаривала.
Как максимум (и скорее всего) отправила бы в пожизненный бан.
А значит, решила я, надо пользоваться моментом, насколько это возможно. Тем более осталась лишь одна ночь.
Утром я уже сбегу от этого мужчины и вряд ли ещё когда-нибудь его увижу. Да и, учитывая противоправную деятельность Керефова, велика вероятность, что разгуливает на свободе он последние недели.
Поцелуй становится до невозможности глубоким. Сплетаемся языками, его руки жадно гладят мою спину...
Жалко, конечно, такого породистого на нары, но сам виноват...
Ещё и проституток осуждает, а сам...Сноб и лицемер...М-м-м...Мамочки...
Мечущиеся обрывками мысли окончательно глохнут, оставляя в пустой голове лишь междометия, потому что Тимур, стянув с моих плеч халат, усаживает меня верхом на свои бедра и, разорвав наш поцелуй, прихватывает зубами левый сосок, аккуратно оттягивая. Это так сладко - больно, что у меня искры из глаз,а между ног уже вязкий потоп.
– А-а-а-й-й-м-м...- то ли пищу, то ли стону, покрываясь мурашками.
За что получаю хлёсткий шлепок по голой заднице, а потом он давит на камешек пробки во мне.
Боже...Шиплю сквозь зубы, потряхивает.
А он, чуть вытянув игрушку, водит её внутри по кругу, волнами запуская по телу кусачую электрическую дрожь.
Мужские пальцы легко ныряют в мокрое лоно, растягивают, ходя туда- сюда.
Задыхаясь, крепко обвиваю шею Тимура, вжимаясь всем телом, будто, если отпущу, меня просто снесёт. Снова целуемся. Шумно дыша, проводя по открытым губам широкими языками, обмениваясь слюной.
В комнате густой полумрак, воздух пропитан ещё нашим прошлым сексом, и это только сильнее пьянит.
Тимур чуть сильнее высовывает пробку, потом загоняет снова в меня. Дёргаясь, постанываю. Озноб.
Мне немного страшно...
У меня пару раз был такой секс, и в обоих случаях - не очень удачный. Больно, дискомфортно, и я почти сразу требовала прекратить, обещая, что как - нибудь в другой раз...
Очевидно, что с Тимуром такое обещание не прокатит.
И прекратить он уже не даст.
И у меня от одного осознания этого поджимаются пальцы на ногах, а между ног тянет тяжестью.
Надо расслабиться...Надо просто расслабиться...Полностью довериться ему.
26. Марина
26. Марина
Керефов прерывает наш поцелуй, откидываясь затылком на высокую спинку кожаного кресла. Его взгляд с поволокой под потяжелевшими веками неспешно проходится по мне сверху вниз - от глаз до самой промежности, чуть задержавшись на груди. Горячие ладони мягко, но крепко сжимают мои ягодицы, чуть подталкивая бедра, и я без слов понимаю, что он хочет от меня...
Нерешительно провожу рукой по своей груди, глядя Тимуру в глаза, сжимаю соски, кожа гусиной становится - он так смотрит...
Забываю, как дышать, словно в бане горячий воздух ртом хватаю от его пристального, тягучего внимания. Чуть смелею, оттягиваю соски, веду бедрами, чертя на его пахе восьмерку. Керефов облизывает губы, наблюдая, и это так горячо.
Глажу свой живот одной рукой, а другой дотрагиваюсь до его мерно вздымающейся груди - жесткие волоски колют ладонь, а сама бронзовая кожа такая гладкая и плотная, чуть влажная на ощупь, и я чувствую каменные мышцы под ней. Сильный...
Веду руками вниз. Накрываю ладонью свою промежность, раздвигая пальцами набухшие половые губы, царапаю ногтями его подбирающийся от моих прикосновений живот. Дохожу до резинки боксеров, ниже, пока не начинаю гладить сквозь хлопок толстый, дёргающийся в руку член. Проникаю пальцами в себя, чувствую, как Керефов жадно на это смотрит, и мои глаза закатываются, а с губ слетает стон.
Тимур сильнее сжимает мои ягодицы, покачивая, словно я уже на члене. Снова давит большим пальцем на пробку, не давая о ней забыть...