Горячо
Шрифт:
Пододвигаю к себе лежащие на столе листочки для заметок и пишу на верхнем, отрываю - протягиваю Жиренко. А затем и листочки пододвигаю ему.
Он тоже, пожевав полными губами, пишет.
Это отлично. Будет ещё одна улика, что сам, всё сам. А не какие-то его непонятные подчинённые.
Затем Кальтин тоже царапает на себя компромат. Крамер наконец подписывает официальные бумаги. Делает знак Мещерюку, и тот идёт открывать дверь. В комнату входит парнишка какой-то щуплый и заносит три чемодана. С деньгами.
Раздает нам. Открываем. Проверяем.
Делаю вид, что тоже считаю на глаз свою долю, а у самого уже в ушах гул. Ещё чуть-чуть и надо давать знак Кириллову, чтобы брали.
Крамер достаёт телефон, побледневший от напряжения и хмурый. Мы тоже все достаём. У всех по очереди пиликают гаджеты уведомлениями. У меня тоже. Вижу, что сумма упала. Длинно выдыхаю. Жиренко мгновенно веселеет, крякнув и погладим живот. Кальтин бормочет под нос «на старость...». Крамер пока все так же до предела сосредоточен. Даёт команды, чтобы переводили нам счёт деньги по липовому контракту.
Всё, пора. Отправляю Кириллову сообщение и сразу убираю телефон в карман. Растекаюсь на своём стуле, ухмыляясь.
– Захар Ильич, может коньячку, а?
– предлагаю.
– Да, надо отметить. Закрепить так сказать. Вить, будь добр, во-он ту, да.
Мещерюк достаёт с шкафа коллекционную бутылку, пузатые бокалы. Все оживляются, вытирая испарину, у многих выступившую на лбу. Даже Крамер чуть оседает на своём стуле, вожделенно поглядывая то в свой телефон, то на коньяк.
Я про себя считаю секунды, лениво улыбаясь. Весь обращаюсь вслух, пытаясь уловить малейший шорох за дверью, хотя смотрю только на Жиренко, сидящего напротив. Только на него.
– Ну, чтобы гладко всё прошло, - пыхтит Захар Ильич, поднимая бокал.
Чокаемся.
И тут за дверью гремит.
Так оглушительно гремит, будто весь дом там под землю разом ушёл, и остались только мы каким-то чудом.
– Лежать!...Мордой в пол!...Кому сказал!
Отрывистые хриплые крики как лай. В комнате в миг суматоха. А за пределами дикий шум и, кажется, драка. Глухой, бьющий по перепонкам звук как выстрел через глушитель. Ор. Мат.
Долго не думая, падаю сразу на пол, убирая руки за голову. Пока разберутся кто есть кто - лучше так. Мои же «коллеги по несчастью» наоборот начинают метаться в панике по кабинету, пуча глаза, и хватая друг друга. Мещерюк достаёт пистолет из кобуры. Меня в холодный пот кидает. Дебил, убери!
Но всё это какие-то секунды, которые в обычной жизни я бы даже не заметил - просто моргнул и всё. Толком никто не успевает ничего - ни сделать, ни сообразить, как дверь уже выносят, и забегают ребята в балаклавах, по форме, с автоматами. Рычащими злобными окриками всех укладывают на пол. Мещерюк получает по рукам, а затем и по морде, и подкошенный падает рядом со мной.
Чисто сработали.
Выдыхаю. Блять...
Дальше как в тумане. Пока всех обыскивают. Наручники, по очереди поднимают. Где-то на заднем фоне кто-то в доме тонко визжит . Видать девчонок, разгуливающих тут, вылавливают. И персонал.
Девчонок.
Сейчас и Маринку мою до смерти перепугают. И так вдруг колет беспокойством за балбесишну эту сладкую, что жалею, что в последний момент не сказал.
Уж наверное бы не сдала...
29. Марина
29. Марина
Тимур уже ушел, а мне теперь не уснуть.
Неясное тревожное предчувствие зудит холодком где-то внизу живота.
Я не понимаю, почему он меня не отпускает. Зачем я ему?
Хочет настоять на продолжении? Но это ведь глупо. Он должен считать, что для этого достаточно обратиться к Каперскому. Задело, но что не дала личный контакт?
Я не знаю…
Вздохнув, выползаю из-под одеяла, шлепаю босыми пятками в ванную. Идти немного…дискомфортно, и от этого мои щёки заливает румянец. Воспоминаниями жжёт почти так же сильно, как между ног после всего, что мы делали.
Я не буду говорить, что это только он. Мне немного стыдно в этом признаться даже самой себе, но мне было охренительно, я не была против.
Божечки… Если бы это был просто секс после свидания - я бы сейчас прыгала от счастья до потолка, тайком раздумывая, как могли бы выглядеть наши дети.
Но, учитывая ситуацию, я бы не хотела встретиться с этим человеком ещё хоть раз.
Да и в качестве кого? Рассказывать ему, что я не такая?!
Что за бред! Даже самой смешно.
Говорят, нельзя два раза произвести первое впечатление. Я с этим полностью согласна.
Упругие струи воды смывают в меня запахи прошлой ночи, но они всё равно щекочут нос фантомными воспоминаниями. Будоражат. Внизу так зудит и тянет, будто я до сих пор ощущаю его член внутри. Везде. Прикрываю глаза. Дыхание учащается. Омывает жаром, а горячая вода, льющаяся сверху, лишь усиливает это томное ощущение. Боже, мы столько трахались, а я ещё хочу…Это что-то наркотическое.
Тряхнув головой, прогоняю пошлые мысли усилием воли. Быстро домываюсь и, завернувшись в халат, возвращаюсь в спальню. Время летит к обеду - за окном слепящее зимнее солнце, отражающееся от белоснежного снега. Кружу по комнате, одеваясь. Хотя с гардеробом у меня явные проблемы. Бюстик, трусы, стеклянные стриптизерские босоножки и кожаные штаны с не застегивающейся на заднице сломанной молнией. Кофта моя осталась у Анжелы, ботинки тоже. Одна шуба висит на вешалке в гардеробе на входе. Если не встречу старшую эскортницу и не заберу у неё одежду - придётся ехать прямо так - в шубе на голое тело, расстегнутых штанах и босоножках. Класс.
Впрочем, плевать. Лишь бы уже сбежать отсюда. Время идёт, и тревожное предчувствие всё настойчивей звенит внутри с каждой утекающей минутой.
Вспоминаю про прослушку, оставленную в кабинете Жиренко и холодею от вспыхнувшего предположения. А вдруг сейчас найдут?!
Переполох начнется…По камерам будут смотреть, кто ходил туда…
Быстрей бы уехать отсюда, а!
Прыгаю по комнате, с трудом натягивая на себя штаны. На последней стадии приходится лечь на кровать - бёдра никак не хотят втискиваться в эту пыточную одежду обратно. Вся взмокшая, выдыхаю, когда задница наконец пакуются в черные брюки. Молния игриво расползается под поясницей, являя миру мои черные трусы. Ну и ладно…