Горячо
Шрифт:
33. Марина
33. Марина
Отписавшись в такси всем, кто мне успел за это время позвонить, домой я заползаю уже в полном коматозе, разморенная духотой в прогретой, наполненной назойливыми запахами сигарет, сальностью и дешевого парфюма машине.
Нет сил даже нормально раздеться - снимаю лишь верхнюю одежду и, как была, падаю на застеленную кровать, вслепую нащупывая пушистый плед, валяющийся на покрывале.
Почти сразу проваливаюсь в вязкий, болезненный сон.
И снится дурь какая-то - неясная, обрывочная, вся построенная на ощущении тревоги и липкого страха.
Будто организм только сейчас позволил себе по-настоящему запаниковать.
И все, что копилось внутри и не могло вылиться в самой стрессовой ситуации, теперь, когда мне уже ничего не угрожало, решило всплыть наружу.
Во сне мне казалось, что я мокрая от собственного пота, обессиленная, задыхающаяся, беспомощная, а прозвенел будильник, больно резонируя в висках, и я с трудом открываю странно сухие тяжелые веки и провожу ладонью по горящему лбу.
Сажусь на кровати, ощущая дурноту. Смотрю на часы, сдерживая неприятное тошнотворное чувство. Уже восемь, надо в редакцию…
Пошатнувшись, на слабых ногах встаю. На автомате бреду к террариуму с Кузей, своим гекконом. Он демонстративно смежает веки, завидев меня, и отворачивается. Обиделся, что ушла надолго. Он вообще у меня характерный парень.
– Кузенька, не специально я, - воркую с главным норовистым мужиком в моей квартире, скармливая ему самого большого кузнечика из банки,- Меня там один плохой дяденька задержал…
И когда произношу это вслух, в горле моментально ком образуется, сухой и крупный. Воспоминания накатывают. Но какие-то тяжелые, мутные. Как и мысли в моей голове..
Ползу в ванную. Умываюсь. И снова прикладываю ко лбу ладонь. Нет, что-то не так. Знобит до того, что все волоски дыбом. И вроде бы и душно, что не вздохнуть, а конечностям холодно.
Ну нет…Только этого не хватало!
Тридцатое декабря на дворе. Не хватало только свалиться в праздники…Да и у меня вообще-то билет на новогоднюю ночь в клуб стоимостью с треть моей зарплаты уже куплен.
Чё-ё-ёрт!
Но градусник был неумолим, показав за тридцать девять.
Наверно, телу было просто необходимо выжечь внутренним огнем всё произошедшее. И плевать моему измотанному организму, что послезавтра Новый год, а в шкафу висит новое платье, которое я теперь непонятно когда надену.
***
– Вячеслав Арнольдович, здравствуйте, - слабо сиплю в трубку, запивая каждое слово не утренним кофе, а найденным в аптечке просроченным терафлю.
– О, шпионка наша, - без энтузиазма.
Я бы напряглась, если бы не чувствовала себя так паршиво.
– Да, я как раз по этому поводу…Вы же уже знаете, что я все-таки поехала?
– Уже знаю, - таким тоном, что я почти вижу, как он поджимает и без того неприлично тонкие губы.
– М…Там была прослушка, всё должно быть записано у Коли Пау. Возможно, мы сможем это использовать…
– Не сможем, - отрезает раздраженно Колымов.
– Почему?
– Потому что, Мариночка, - с едким сарказмом, - Я только что от полковника ФСБ Кириллова, знаешь такого?
– Да…- несмотря на жар, я холодею, в миг представляя детали этого знакомства.
И фантазия не подводит - всё примерно так и есть, как нарисовал мой воспаленный мозг.
– Ну я рад за тебя, - Арнольдович начинает повышать голос, как бывает с ним только в минуты сильного душевного волнения, - А за себя не очень! Два часа допросов с семи утра!
– Извините, - бормочу убито.
Долгий вздох. Пауза.
– Ты почему не на работе? Жду тут. Поговорим, - почти меланхолично.
– Я заболела…
– Ты издеваешься?
– опять громко.
– Нет, тридцать девять и три, - жмурюсь, коря себя за то, что не сфотографировала.
– Ну ты…- опять страдальческий вздох, - Больничный жду!
– Конечно!
Пауза.
– Правда что ли заболела?
– уже отеческим тоном.
Вячеслав Арнольдович - он на самом деле хороший.
– Да, - каюсь.
– Лечись!
– приказывает, сдаваясь. И более мирно, - Записи все есть, Марин. Но их фейсы изъяли. Пришили к делу. Пока идёт их активное расследование, нам, понятно, ничего делать нельзя. Мне очень популярно объяснили…Сказали, минимум, месяц, но сама понимаешь…Где месяц, там год…Надо с этой темы соскакивать. Каши не сваришь - проблемы будут.
– Да у нас же всё готово почти! Ну как так!
– я чуть не плачу. Обидно!
– Ну хоть около подсветить!
– Пока стоп, - вздыхает Колымов, - Сказали “полный запрет”.
Молчим.
– Простите, Вячеслав Арнольдович, - всхлипываю, не выдерживая. Обида душит. Всё зря!
– Да что там…- бормочет, - Я успел послушать ночью, кстати, Марин, всё четко, передача - бомба будет. Только теперь непонятно когда…
– Наверно никогда…- сиплю.
– Да нет. Сказали - отдадут, когда огласка нужна будет. Но когда это будет…Сама понимаешь…В общем…Давай, лечись…Но справку жду!
Отрубает вызов.
Сползаю по стенке. Мне так плохо. Физически и морально.
Всё зря. Всё зря. Всё зря.
34. Марина
34. Марина
В высокой температуре есть огромный плюс - когда ты варишься во внутреннем жаре, мозг просто не способен ни о чём думать всерьёз и дольше пяти минут. И всё, что произошло со мной еще вчера, кажется сегодня далеким и нереальным.
Заварив себе лапшу, устраиваюсь на диване перед телевизором, завернувшись в плед. Сначала щелкаю каналы, с тоской натыкаясь на набившие оскомину новогодние фильмы. Сдаюсь, так и не найдя ничего интересного и включаю старый-добрый “Властелин колец”. И следить за сюжетом сильно не надо, и картинка красивая. Расфокусированный взгляд утыкается в экран. То и дело погружаюсь в дремоту и снова выплываю из неё. И мне даже хорошо вот так лежать трупом и ни о чем не думать.