Госпитальер и Снежный Король
Шрифт:
– Вся охранная электроника выжжена, - сообщил Филатов, глядя на данные браслета, считывавшего даже слабейшую техническую активность в радиусе двух километров.
– А реактор?
– взволнованно спросил Сомов.
– Реактор пока действует в штатном режиме. Интересно, он уже там?
– Там, - заверил Сомов с незыблемой уверенностью. Он знал, что их противник сейчас находится около сердцевины реактора.
Первые ворота с ярко-красной эмблемой Управления технологий были недавно просто выворочены, прутья изогнуты, стальные листы порваны. Такое ощущение, что здесь прошла рота тяжелых танков. Около ворот валялось четверо
На бетонной полосе, окаймлявшей реактор, «замороженных» в форме обслуживающего персонала было человек пятнадцать. Скорее всего, когда все началось, волна ужаса, обрушивавшаяся на них, была настолько сильна, что они рвались наружу из помещения энергостанции, как обезумевшие лисы рвутся из нор, которые подпаливают охотники.
Широкие тяжелый двери внешней стеклокерамитовой галереи, охватывающей купол реактора, были раздвинуты. Вход чернел, будто врата в преисподнюю.
– Вперед, - голос Филатова был сдавленный.
– Да, конечно, - госпитальер с облегчением привычно свалил всю тяжесть принятия тактических решений на своего друга.
Разведчик осторожно шагнул на пружинящий пол.
В галерее часть автоматики работала. При появлении людей моментально загорелся яркий свет, который изгнал темноту из самых дальних закутков, но уверенности не прибавил. Это был свет операционной, где орудует хирург-маньяк с виброскальпелем.
«Тьфу, ну и мысли!» - одернул себя Сомов.
В галерее располагалось периферийное оборудование реактора. Здесь были причудливых форм механизмы - устаревшие, такие уже сотню лет не производят. Тускло светились плоские экраны с диаграммами. Слабо вибрировали переплетения труб и силовых магистралей, кабелей, проваливающихся куда-то в покрытый синей плиткой пол. Ручки массивных металлических люков и крышек были отполированы бесчисленными прикосновениями. Перед несколькими вогнутыми пультами, усеянными кнопками, огоньками, пустовали кресла – те самые кресла, в которых еще недавно сидели люди, волной ужаса вынесенные за пределы галереи и «Замороженные» на бетонной площадке.
Филатов подошел к пульту. Пробежался пальцами по клавиатуре, на голографический экран щедро посыпались зеленые и красные цифры.
– Реактор в рабочем состоянии, - произнес разведчик, потом вызвал следующие данные.
– И он разгоняется!
– Что?
– не понял госпитальер.
– Мощность на протяжении последнего получаса растет скачкообразно!.. Через пять минут при таком развитии событий реактор выйдет на опасный режим.
При «перегреве» реакторы этого типа не взрываются, а просто ломают пространственно-временной континуум, сердечники их схлопываются в точку, равную кварку, вываливаются куда-то в другие измерения - куда, точно никто не знал. Так что они считались относительно безопасными. Но известен случай, когда схлопывающийся реактор увлек за собой материю в радиусе пятнадцати километров – а это огромное количество грунта, образовав вмятину в планетной коре.
– Снежный король разгоняет реактор, - сказал Филатов.
– Зачем?
– Ему нужна энергия...
– Энергия... Энергия, - повторил Сомов.
– Энергия.
– Энергия, - в такт ему произнес Филатов, хмыкая. – Где это чудовище?
– Где?
–
– Где его искать?
– Он там, - госпитальер кивнул туда, где располагалась сердцевина «Антея».
– Ты уверен?
– Я знаю.
– Верю на слово, колдун ты наш… Пошли, потолкуем с этим хваленым Снежным Королем, - Филатов вытащил пистолет, провел пальцем по его стволу и кивнул:
Сомов немеющими пальцами коснулся рукоятки своего пистолета, зная, что в его руках это оружие обладает совершенно иной ценностью, чем в опытных руках разведчика.
– Сюда, - кивнул Филатов, подробно изучивший конструкцию «Антея».
Они поднялись по ступеням на третий уровень галереи. Сомов едва не стукнулся головой о свисающий с потолка кабель. Дверь была тяжелая, автоматика не работала. Филатов, кряхтя, отворил ее, открывая узкий темный проход. Впрочем, тут же автоматика зажгла свет.
За дверью вела вверх винтовая лесенка, ползущая по стене серой, унылой трубы.
– Давай!
– кивнул разведчик.
Голова Сомова шла ходуном. Он шел, будто преодолевая растущее вязкое сопротивление среды, навстречу неизвестной, враждебной силе, с которой у него установился какой-то тесный контакт. Он ощущал себя мухой, попавшей в варенье. Но двигаться надо было.
Стук подошв по металлическим ступенькам отдавался четко, щелчками, и возникло ощущение, будто над ушами колотят маленьким молоточком по жестяному листу. Это страшно раздражало госпитальера. И голова у него кружилась все сильнее, приходилось удерживаться за стальные поручни, теплые и гладкие на ощупь.
– Не могу дышать!
– Сомов остановился.
– Не могу. Плохо.
Воздуха не хватало. Муха тонула в сиропе.
Филатов схватил его за шиворот, встряхнул и поволок за собой. Он тоже двигался, как автомат. Но двигался.
Чем выше, тем воздуха было меньше. И уже знакомый потусторонний холод поднимался изнутри и сковывал движения.
Ступень. Еще ступень. Еще пять ступеней. Для Сомова время тянулось резиной, грозя растянуть секунды в года.
Еще десять ступеней пройдено. Кто мог подумать, что это в человеческих силах?
Сомов оттолкнул руку друга и прошептал едва слышно, жалко:
– Я сам.
Он смог сделать еще несколько шагов. Еще несколько ступенек оставил позади...
И рука уткнулась во что-то гладкое.
В глазах просветлело. Они стояли на узкой длинной площадке, покрытой бугристой, местами прожженной пластмассой. Сомов держался за ограждение, тупо глядя вниз в пропасть только что преодоленной трубы с червяком вьющейся серебристой ажурной лестницей. Слабый розовый свет стал гаснуть, и труба погружалась во тьму.
– Соберись!
– велел Филатов.
Он возился с массивной дверью, раскручивая колесо. Сомов попытался помочь. Пальцы соскальзывали с истертого металла. Колесо с трудом провернулось. И дверь подалась неожиданно легко, распахнулась, впуская сиреневый мягкий свет.
Вслед за своим другом Сомов шагнул в проход, резинопласт мягко пружинил под ногами.
И дыхание перехватило.
Все было, как в недавно привидевшейся ему картинке.
Сиреневый свет, исходящий от стометровой высоты сердечника реактора, похожего на яйцо, поставленное на острый конец. И черная, как ворон, фигура на его фоне...