Господин Белло и волшебный элексир

Маар Пауль

Хор запел, господин Эдгар дирижировал, а три курицы, сидевшие на стуле, в такт скребли лапками.

После репетиции господин Эдгар посадил кур в корзинку.

Штернхайм дождался, пока хористы разойдутся, и обратился к приятелю с вопросом:

— Господин Эдгар, не пойдёшь ли ты со мной выпить кружечку пива? Я, во всяком случае, готов!

— К сожалению, сегодня не могу, — бросил тот на ходу. — Мои куры обычно ложатся спать с петухами, как говорится.

То

есть между половиной седьмого и семью. — Он взглянул на часы. — Они спали бы уже три часа пятнадцать минут. Мне необходимо сейчас же доставить их домой. Всего хорошего, Штернхайм! До следующей встречи!

С этими словами он сел на трактор и поставил корзинку с курами рядом с собой. Он уже завёл было мотор и хотел ехать, но, взглянув на грустное лицо Штернхайма, заглушил мотор и слез с трактора.

— Штернхайм, я чувствую, что нынче вечером тебе не хочется пива, тебе нужен человек, с которым ты мог бы поговорить. У тебя тяжело на душе. Верно?

Штернхайм кивнул.

Господин Эдгар спросил:

— Это как-то связано с женщиной… Как её фамилия? Лихтграу?

— Лихтблау, — поправил его Штернхайм и кивнул.

— Точно, Лихтблау. Номер членского билета — тридцать девять-жен. Может, ты безответно влюблён?

Штернхайм снова кивнул.

Господин Эдгар почесал затылок, потом спросил:

— Хочешь совет?

Штернхайм вопросительно поднял брови.

— Просто возьми и забудь её! Знаешь, в чём заключается самый лучший метод что-нибудь забыть?

Штернхайм отрицательно покачал головой.

— Не думать об этом! Выбросить из головы!

Он вновь залез на трактор.

— Мне и моим курам действительно давно пора домой. Надеюсь, наш разговор тебе помог.

Штернхайм пожал плечами.

— Да, серьёзный разговор между друзьями может сотворить чудо, — удовлетворённо заявил господин Эдгар.

— Спокойной ночи, господин Эдгар, — буркнул Штернхайм и побрёл домой.

Макс придумывает хитроумный план

Через неделю моё терпение лопнуло. Это случилось в среду.

Я постарался как можно красивее накрыть стол к ужину и сказал Белло:

— Сегодня мы устроим особенно прекрасный, тёплый ужин на троих. Прошу тебя — прекрати хмуриться! На один час, будь добр, забудь про свою подружку колли, и папа тоже не будет вспоминать о фрау Лихтблау.

Вернувшись из аптеки, папа, как всегда, сел ужинать. Я-то думал, что он спросит, что за праздник мы отмечаем, или хотя бы заметит, как красиво накрыт стол. Но он, судя по всему, ничего не заметил.

Моё терпение лопнуло. Я вышел из себя:

— Скажи-ка, папа,

ты собираешься до конца жизни молчать или время от времени будешь произносить «да» или «нет»?

— Нет, — ответил папа. — Нет-нет.

— Ты хотя бы заметил, как красиво я накрыл стол?

— Да, — ответил папа и окинул взглядом стол.

Я понял, что только теперь он обратил на него внимание.

— И ты в самом деле знаешь ещё какие-то слова, кроме «да» и «нет»? — спросил я.

— Да-да, — пробормотал он.

— Да-да! — передразнил я папу. — Если ты и дальше будешь вести себя так, я самостоятельно отправлюсь в детский дом!

Я, конечно, приврал. На самом деле я никогда и ни за что не пошёл бы добровольно в детский дом. Тем более теперь, когда папе так плохо. Я просто хотел припугнуть его. И угроза подействовала.

— Макс, ты действительно считаешь, что мои дела плохи? — испугался он.

— Да, — кивнул я, потом встал, обошёл вокруг стола и остановился подле папы. — Действительно ли твои дела плохи только из-за того, что фрау Лихтблау не желает с тобой разговаривать?

— Макс, как тебе объяснить? — замялся он. — Ты ещё ребёнок и не понимаешь, что такое любовь.

— А ты объясни, — потребовал я.

— Когда твоя мама захотела со мной развестись, я решил никогда не влюбляться и не жениться. В том числе и ради тебя. Мне не хотелось навязывать тебе новую маму.

— Но фрау Лихтблау ты спокойно можешь мне навязать, — вставил я. — И, значит, спокойно можешь на ней жениться.

— Да, именно в неё я и влюбился. И сам был этим потрясён. Но самое ужасное заключается в том, что я поверил, будто она тоже в меня влюбилась. Что-то в этом роде она сказала, прежде чем уйти из ресторана. И тем не менее мы не общаемся. Что меня огорчает.

— Фрау Лихтблау упряма и строптива, — не сдержался я. — Почему она не верит, что наш Белло раньше был господином Белло?

— Я даже вполне могу её понять, — возразил мне папа. — Если бы месяц назад я рассказал тебе, что существует чудо- эликсир, способный превращать животных в людей, что бы ты подумал?

— Что ты рассказываешь мне сказки, — признался я. — Знаешь, папа, мы должны доказать, что это — правда. Если мы дадим Белло этот сок при фрау Лихтблау, она убедится, что мы её не обманывали. Не можешь ли ты сам приготовить такой сок? Ведь прадедушка смог!

— Он был гениальным человеком, Чародеем из Львиного переулка. Мне это не по силам, даже если я буду экспериментировать сто лет.

— А откуда, собственно, взялся этот сок?

— Я же тебе рассказывал. Его принесла одна старушка. Она делала таинственные намёки на то, что твой прадедушка испробовал этот сок на ней или что-то в этом роде. Подозреваю, что она тоже некогда была собачкой женского пола.

— Почему же она не превратилась обратно, когда действие сока ослабло? — спросил я.