Господин Чудо-Юдо
Шрифт:
И я закричала.
Морок бесстрашия развеялся, как туман, и Художор остановился с настороженностью хищника, который вновь поймал след исчезнувшей добычи. Огромное студенистое тело стремительно развернулось, окружая меня плотным кольцом щупалец, а рот-присоска усиленно засопел, с аппетитом поглощая исходящие от меня эманации безумных мучений.
Крик сам рвался из горла, напрягая голосовые связки, и это было невозможно контролировать. Не с моим жалким уровнем самообладания. Вопли не могли облегчить саму боль, но они спасали психику самой возможностью выразить бесконечное страдание
Сознание треснуло и раздвоилось. Одна часть вопила, не переставая, а вторая шептала что-то неразборчивое. Я не слышала слов, но понимала смысл: надо абстрагироваться от нервных импульсов. Дать своему телу новую точку зрения. Навязать спасительное видение происходящего.
Еле удерживая на пике болевого шока способность соображать, я собрала все остатки ментальных сил в последнюю вспышку самовнушения и прохрипела истерзанными от крика голосовыми связками:
– Ничего... не чувствую! Боли нет... Боли... не существует...
Не помню, сколько раз мои потрескавшиеся губы произнесли эти слова, но когда обезумевший разум обрёл блаженное ощущение покоя, я всё ещё повторяла их, как заведенная.
Тем временем мой бедный организм, устрашенный лавиной невыносимой ноцицепции, продолжал маниакально вырабатывать эндорфины и бомбардировать ими нервную систему, чтобы нейтрализовать уже и без того заблокированные болевые ноцицепторы. И в результате на меня обрушилась эйфория такой головокружительной мощи, что я вскочила на ноги и расхохоталась прямо-таки до слёз. Подобное воздействие можно было сравнить с солидной порцией лёгких наркотических средств – слишком уж неадекватное возникло самоосознание. Мне было дико смешно от всего вокруг и одновременно с этим грудь распирало буйное раздражение из-за кольца склизских щупалец, сковывающих движения.
Художор в этот миг как раз обвил ядовитой конечностью меня за голые плечи в отвратительной пародии на объятие... и мое сумасшедшее веселье заставило его недоуменно замереть.
– Отвали от меня, извращенец! – хихикнула я и полезла прямо по щупальцу наверх, чтобы выбраться из скользкого плена.
Замешательство чистильщика при виде ползущего по нему человеческого тельца вновь вызвало у меня взрыв неконтролируемого смеха. Руки ослабели, разжались, и я лихо заскользила вниз по развернувшейся скользко-чешуйчатой конечности. Ноги с размаху врезались в камень, но боль по-прежнему была далека и неощутима.
Ворча и булькая, Художор брезгливо стряхнул меня и раздражённо скрутил-подобрал под себя все раскинутые щупальца.
«Ты справилась, – удовлетворённо зашептал вернувшийся голос Тигардена-2. – Чувствуешь, как это было полезно?.. Как выросла уверенность в себе..? Твои способности возросли...»
– Я тебя ненавижу, – беззлобно сказала я и улеглась прямо на камнях, улыбаясь, как ненормальная. Чувство летучей эйфории всё ещё кружило голову желанием глупо хихикать и смотреть в небо.
«Ты испытываешь благодарность и досаду... Но сейчас не время анализировать эмоции. К чистильщику направляется мой будущий мастер инфомерности с агрессивными намерениями...»
Даже не пошевелившись, я равнодушно и рассеянно переспросила:
– Что за мастер инфомерности?
«Саолл утверждает, что многие примитивные разумы для лучшего понимания упрощают это слово до кибер-админа информационно-ментального поля планеты... Название интересное, мне нравится. Но нельзя, чтобы мой кибер-админ пострадал от столкновения, у него нет функций оператора грёз... да и в целом он пока неполноценен с нераскрытым ядром разума...»
Меня подбросило в воздух, словно я лежала на сжатой пружине.
– Тэймин!
Сквозь шторм по-прежнему ни черта не было видно. Если Грай и вёз Тэймина на своей тупорожке к скалистому островку, то увидеть его сквозь громадные валы в сгущающихся сумерках не представлялось возможным.
С огромной неохотой я встала и поплелась вслед за уползающим Художором.
– Ты, конечно, не собираешься вмешиваться сам? – обречённо спросила у Тигардена-2. – Чтобы закрепить мои навыки?
«Возросший уровень твоей логики безмерно меня радует...», – последовал довольный ответ.
Пока мы общались, чистильщик резко сменил направление и пополз на противоположную сторону островка с такой скоростью, что я в считанные мгновения потеряла его из виду. Бежать за ним по неровной травмоопасной поверхности было очень неудобно. Как я ни спешила, быстрота моего перемещения не превышала скорости галапагосской черепахи в лучшие дни её кросс-переходов, поскольку в темноте да на скользких камнях был огромный риск сорваться вниз со скалы.
Зрелище, в конце концов открывшееся на другой стороне островка, заставило меня похолодеть.
На моих глазах, поймав момент, когда волна вознесла тупорожку максимально близко к плоскому выступу скалы, Тэймин с силой оттолкнулся ногами от упругой спины и... исчез, задействовав свою сверхскорость. Смазанные росчерки его фигуры мелькали там и тут, с выступа на выступ, пока он молниеносными прыжками взбирался по ним наверх. Я хотела послать ему ментальный зов, но побоялась отвлечь, чтобы он не сорвался в пучину неспокойного океана.
Увы, чистильщика трудности подъёма намеченной жертвы на скалу не заботили, и он с энтузиазмом устремился к самонадеянному диниту. Вне всяких сомнений, Тэймин его боялся или сильно опасался, иначе тварь бы на него не клюнула. Но, невзирая на это, продолжал двигаться навстречу своему страху.
Художор раскинул свои щупальца над скалистым обрывом таким образом, чтобы не оставить ни единого шанса проскользнуть мимо него. Я с ужасом подумала, что сейчас Тэймин врежется в тыльную часть художоровой плоти, покрытую стрекательными капсулами, и побежала к нему сломя голову, уже не осторожничая и мысленно вопя:
«Тэймин! Не касайся внутренней части щупалец! Они ядовитые!»
И в ответ услышала только одно слово, преисполненное несказанного облегчения:
«Гайя!..»