Госпожа леса
Шрифт:
— Не томи, — тут же махнул рукой Кэрдан и тяжело опустился на широкую лавку у стола, заставленного горшками с разными угощениями.
Жена старосты, а это была изба Регена, постаралась на славу! Суп, каша с грибами, жирный пирог с потрошками и хрустящая плотва.
Повисла неловкая пауза, и Кэрдан посмотрел на старосту. Реген уже писал ему о недуге, который поразил местных жителей. Но была ли эта зараза естественной, или происками ведовства, никто в деревне не знал. Да, по правде сказать, лорд Кэрдан и не особо хотел знать. Только бы лекарь, которого он прислал накануне, поскорее во всем разобрался
— Ну, долго еще будете мяться у порога? — в нетерпении проговорил Кэрдан, пробежал глазами по горшкам и плошкам, задержался на глиняном кувшине с медовухой и на другом — со сладкой вишневой наливкой, которую жена старосты готовила отменно.
Да только не о добром хмеле нужно было думать сейчас. Хотя мысли лорда Кэрдана сами собой хмелели, стоило вспомнить об изумрудных глазах и нежных устах очаровательной ведуньи. Кэрдан тяжело выдохнул и поерзал на лавке. Свел черные брови и недобро покосился на деревенского старосту и лекаря, от которого, похоже, проку было как с индюка.
Первым отмер, как ни странно, замковый лекарь, но заговорил с лордом староста. Реген прошел твердой походкой к столу, за которым обедали, уселся на лавку напротив той, что занял его лорд, и посмотрел тому в глаза. Глядел он угрюмо, как до этого и собравшиеся жители деревни.
— На днях испробовали новое целительство, посмотрим, как там дальше пойдет, — прямо сказал Реген.
Дверь позади него скрипнула, и на пороге показалась фигура старостиной жены, в овечьей душегрейке и шали, накинутой на плечи. Мужчины обернулись. Лекарь, сухопарый и высокий, как тростник, посторонился, пропуская нежданную гостью и хозяйку избы. Впустила она с собой толику морозного воздуха, и по ногам потянуло. Благо, во всю пыхтела печь и не давала замерзнуть.
— А толку? — едва ли не с досадой сплюнула женщина, услыхавшая разговор мужа и лорда.
Прошла вперед, подметая полы длинной юбкой теплого платья, и остановилась в паре шагов от мужчин, так и не решаясь занять место подле стола.
— Уж, говорила я бестолковщине этой, ваша милость, — она махнула рукой на мужа, вся раздраженная и недовольная, — что это происки злых ведьм, да разве ж кто послушает добрую женщину?
Кэрдан опять недовольно скривился. Не любил, когда поминали ведьм, что жили на Гиблой поляне — в его, между прочем, лесу! Чувствовали себя эти стервы едва ли не хозяйками положения. Кэрдану давно бы договориться со злодейками, или откупиться, или ворваться в их обиталище с вооруженным отрядом и разделаться с ними, но он все медлил и не решался, откладывал на потом. Да видно, это «потом» наступило и так пригрело, что пора было на что-то решаться.
— Ведьмы, значит? — обратил свой взор на старосту Кэрдан.
— А Леший его знает, — пожал плечами Реген и покосился на жену.
Та, как будто спохватилась, всплеснула руками, поспешно стащила рукавицы и кинула их к мужу на лавку, сняла шаль и ринулась к столу, обходя его боком.
— Ваша милость, так, наверное, с дороги устали, — проворковала ласково и с хитрецой, ее серые глаза блеснули в свете растопленной печи, и она потянулась к расписанному охрой кувшину, в котором плескалась знаменитая вишневая наливка.
Муж подал ей глиняный стакан, и она, с благодарностью приняв сосуд, наполнила его с улыбкой.
— Вот, наливочки моей попробуйте, согрейтесь, — женщина она была в возрасте, а щебетала будто влюбленная девица.
— За гостеприимство твое, Ганна, спасибо, — он поднес стакан с наливкой к губам и опрокинул, осушив до самого дна.
Бордовая, как кровь драконов, жидкость, просочилась меж нижней губой и стаканом, и пара капель попали Кэрдану на теплый плащ. Он отер рукой в перчатке черные усы и блаженно выдохнул. Наливка была что надо! Сейчас бы еще и теплую девицу под бок, да не какую-нибудь, а непременно Элинэю. С ее бледной матовой кожей и шелковистыми золотисто-рыжими волосами, которые напоминали драгоценное полотно. Зарыться бы лицом в эти ее волосы, вдохнуть горьковато-сладкий аромат целебных трав и сорвать поцелуй с девичьих губ.
— А я говорю, что это происки ведьм! — не унималась Ганна. Женщина она была упрямая — это правда: — Наслали на нас беду, а теперь потешаются.
От звука ее грубого голоса Кэрдана передернуло, и он в который раз за этот день поморщился. То ли дело голос Элинэи. Когда говорила ведунья, казалось, поет весенний ветер — ласковый и тихий.
— Ну с чего им насылать заразу, объясни, глупая женщина? — староста, видать, за последние дни пререканий с женой все же сорвался и ударил по столу раскрытой ладонью.
Вот умела Ганна довести до ручки.
— А мне почем знать? Может захотелось им так. Они же любят гадить добрым людям.
Их спор прервало сухое покашливание лекаря, до этого державшегося в стороне. Он уже прошел вглубь избы, уселся на узкую лавку, что стояла под окном, и вперил нечитаемый взор прямо в лорда.
— Ну, а ты, что скажешь? — спросил у него Кэрдан и пододвинул опустевший стакан старостиной жене.
Та вмиг сообразила, чего от нее ждут и разлила наливку, в этот раз щедро плеснув и себе, и мужу. Лекарю она не стала предлагать, тот, окаянный, не пил ничего, кроме травяных настоев. Должно быть, оттого и был таким дотошным и противным. Не даром ни одна девица в деревне не позарилась на его сухую вытянутую рожу. Что с него, высохшего пня, взять?
— Откуда взялась эта хворь, мне неизвестно, — лекарь произнес последнее слово особо громко, — но многих в деревне эта зараза и в самом деле подкосила. Большинство попросту не способны встать с постели и самостоятельно передвигаться.
Кэрдан тяжело вздохнул и уставился на полный стакан, поднес ко рту и жадно присосался. А ведь поначалу, когда только получил первое послание от старосты Регена, подумал, что это неудачная шутка старика. Да кто ж в здравом уме решит шутить со своим лордом?
А позже отправленный из замка лекарь подтвердил страшные опасения деревенского старосты о том, что многие переболевшие ослабли настолько, что даже самостоятельно подняться не способны.
— Уж, как мы намаялись, ваша милость, — скорбно вздохнула Ганна, особенно вспоминая последние дни, — от одного дому к другому только и бегали, и помогали нашим соседям. Да что поделать, коли нам повезло не заразиться этой хворобой. А вот Элинэе…
Она не договорила, а Кэрдан, снова потянувшийся за наливкой, едва не подавился, услыхав знакомое имя.