Госпожа Радуга
Шрифт:
Я получила записку от Арабеллы с двумя словами и кучей восклицательных знаков. Записку принес Снупи, личный эльф госпожи Фоули. Записка была лаконичной: «Кончается! Умоляю!». Все понятно, краткость – сестра таланта. Я отдала последние шесть флаконов зелья от токсикоза и поняла, что давно не подходила к котлу.
Карл принёс свежий номер «Ежедневного пророка» с тошнотворно романтической историей моей «первой любви». Девицы до тринадцати с половиной лет должны были завидовать мне чёрной завистью. Почему только такие мелкие? Да потому, что уже в четырнадцать я бы сообразила, что таких розовых соплей в природе не бывает. Как показало время, я переоценила умственные способности колдуний. Прочитав «добытую» репортёром нашу с Генри «любовную переписку», меня чуть не стошнило. Я представила себе, как эльф скучным механическим голосом переспрашивает Генри, старательно вырисовывая сердечки на пергаменте: «Да, сэр, записал, что «целую твои маленькие ушки, о моя гордая роза», а перста или перси целовать будете?» и расхохоталась. Беда с этой любовной перепиской. Например, одному принцу Уэльскому с нежностями на бумаге сильно не повезло. В начале девятнадцатого века
Ангел потихоньку привыкал к нашему образу жизни. Сильно помог Корвин, который молча брал брата за руку и гладил руноследов двумя ладошками, своей и брата. Ангела он называл «катик», производное от слова «братик», и постоянно обнимал, целовал или держал брата в поле зрения. В связи с недостатком места мы спали все вместе. Детскую кроватку я раскрутила и спрятала в волшебный саквояж. Я передвинула большую кровать к стене и спала на краю, чтобы дети ночью не свалились на пол. Поскольку они оба желали приваливаться ко мне спинками, то устраивались поперёк кровати, подушкой им обоим служил мой живот. В итоге, утром оказывалось, что Бантик спала с нами. К моему безмерному удивлению, Ангел привязался к малышке-руноследу и носил её за пазухой даже на прогулках.
Я наслаждалась отдыхом и много гуляла с тепло одетыми детьми в Гайд-парке. Бантик гордилась и таскала разноцветные украшения, каждое утро она приносила лично выбранные ленты, а мой старший сын красиво украшал ей хвостик. День рождения Корвина мы справляли шумно, в доме у Арабеллы.
Генри прислал за нами машину, в семь часов вечера мы прибыли в знакомый мне холл. Генри предупредил, что стол для детей обычно накрывают отдельно, так что Ангел увёл именинника и Саксию Фоули, восторженно разглядывающую восьмилетнего красавца. Я гордилась своими детьми, они были наряжены, как маленькие принцы. Роскошные зимние мантии были подобраны в цвет глаз, тёмно-серые костюмы с галстуками и белоснежными рубашками очень им шли. Меня закрутила Арабелла, я здоровалась и обменивалась парой фраз с бесконечными «кузинами» и «кузенами». Из всех собравшихся я знала только несколько человек, познакомилась с женой Элайджи Брауна, Камиллой, была представлена надменной Адмиранде Гринграсс, урождённой Яксли, супруге старшего аврора Игнотуса Гринграсса. Легко было узнать семью Прюэттов, их рыжие волосы пламенели на фоне белоснежного зала. Виденные мной ранее близнецы Малфои оказались отцом и сыном, Ярвудом и Финисом Малфой. Они были очень похожи, несмотря на разницу в возрасте. Их сопровождали две холодные блондинки. Присутствовал многочисленный клан Блэков, от перечисления имен которых мне показалось, что я на экскурсии в планетарии. Кроме жизнерадостной толстушки Чарис Блэк никого не запомнила, их мужчины были чересчур шумными и их было слишком много. С большим удовольствием познакомилась с нынешним директором Хогвартса, Армандо Диппетом. Профессора трансфигурации не было, а вот с симпатичной парой Слизнортов я провела около десяти минут. Они оба были зельеварами и засыпали меня вопросами по поводу зелья, которое поставило на ноги Арабеллу. Оказалось, что Лакейша Слизнорт страстно мечтает о малыше, но у неё не получается доносить беременность. Я дала ей свой адрес и попросила обязательно прийти ко мне на следующий день. В книге зелий я нашла рецепт, обещавший решение подобной горькой проблемы. Я на собственной шкуре знала, как страшно жить в ожидании очередного разочарования. Кстати, жена Слизнорта была магглорождённой, так что отлично ориентировалась в Лондоне. Она ухватилась за бумажку с адресом, как утопающий, и весь последующий час робко улыбалась мужу. Тофти отдался своей страсти и грыз апельсины, как яблоки, гордо рассказывая желающим, что его любимая ученица излечила его аллергию. Бранда Тофти тихонько пожаловалась, что дома Людвиг тоже перешёл на апельсиновую диету и фрукты надоели ей хуже горькой редьки. Пришлось её успокоить, сказав, что скоро профессор вернётся к мясу, как все обычные мужчины.
Генри всюду сопровождал меня и с удовольствием общался с гостями. Он попросил меня спеть и я пела только для него. Фоторепортёр из «Ежедневного пророка» слепил присутствующих вспышками и с жадностью поглощал халявное шампанское. Большим успехом пользовалась песня «Великий притворщик» из репертуара многострадальных Platters (Great pretender): дамы трижды требовали исполнения на бис. Я честно повторяла, что песни не мои, у меня хорошая память, поэтому я пою то, что пришлось мне по душе. Мне кивали, но просили спеть ещё одну «мою» песенку. Мне не нравилось исполнение хорошей песни лидером группы Queen, так что я пела так, как было в исходном варианте.
Сначала я волновалась за детей, я никогда не отпускала Корвина так надолго, но Арабелла успокоила меня: их большую компанию весь вечер развлекали нанятые клоуны-фокусники. В конце вечера мы наслаждались салютом, запущенным теми же специально приглашёнными фокусниками. Корвин перевозбудился и прыгал весь салют, он уснул в машине. Генри беседовал с Ангелом всю обратную дорогу, он незаметно втянул мальчика в обсуждение повадок руноследов и задавал множество уточняющих вопросов.
Совершенно незаметно прошёл январь, мы собрали вещи в саквояж и простились с соседями. Трейси расплакалась на прощание, но от души пожелала нам счастья. Я плюнула на статус секретности и оставила ей ворону Клару для связи. Она совсем не удивилась и тщательно записала инструкции по уходу и переписке. Приглашения на свадьбу она не приняла, постеснялась, но я настояла, что весной они с мужем обязательно приедут к нам в гости. Мы перебрались в мэнор накануне свадьбы, и сыновья получили по большой светлой комнате. Руноследы разделились: папа с Татиной спали под кроватью у Корвина, Бантик последовала за Ангелом. Утром все оказались в моей большущей спальне, чему никто из нас не удивился.
Слуги у Генри оказались смешанными: было целое полчище домашних эльфов и семья сквибов-индусов. К змеям индусы относились с большим почтением, а эльфы смирились с причудами новой хозяйки, у них наконец-то было много работы! С разрешения Генри я обустроила две лаборатории в подвале и велела очистить пыточную, задействованную под склад. Генри разрешил мне менять в доме всё, кроме своего кабинета, однако про пыточную осторожно поинтересовался. Он весело спросил, хочу ли я заменить цепи на более новые и смазать кандалы, на то и другое я хищно ответила решительным «да», и Генри поёжился. У него было такое выразительное растерянное лицо, что я не удержалась от смеха. Пришлось рассказать ему про условия восстановления древа предков, которое его очень заинтересовало. Он показал мне комнату с гобеленом собственной семьи, и я с горечью убедилась, что Арабелла и он – последние представители некогда мощного клана. У него же я выяснила, что два наших древа прекрасно уживутся в одном доме и с удовольствием сплетутся ветвями. Сильный маг проведёт какой-то хитрый вариант бракосочетания, так что дети будут одновременно Гонт и Шаффик, а вот уже наши общие потомки получат одну фамилию – Шаффик.
Двадцать четвертого января состоялась наша свадьба с Генри. Мероприятие прошло тихо, по-домашнему. Обряд бракосочетания провёл директор Диппет и нашёл очень добрые, проникновенные слова для поздравления. Я стояла на коленях около кресла Генри и повторяла свои свадебные клятвы искренно и счастливо. Генри признался мне тем же вечером, что до последнего не верил, что я выйду за него замуж. Он давно смирился со своим прискорбным недугом и не мечтал о переменах. Теперь же с его лица не сходила счастливая улыбка. Министр выбрал своего младшего брата, Аластора Фоули, тот был лучшим другом жениха. Четыре мои подруги были из Блэков, все. Я подарила им эксклюзивные настойки, улучшающие цвет лица, и они исполнили свою роль с большим чувством. Чарис, которая две недели пила моё зелье для похудения, выглядела просто великолепно и гордо поделилась, что за ней начал ухаживать мистер Крауч. Я коварно предсказала ей счастливый брак и троих детей, один из которых будет большой шишкой в Министерстве. Она мечтательно улыбалась всю церемонию, я вручила ей в руки свой букет и рассказала об американском обычае ловли цветов невесты. Каспер Крауч нервно сглотнул, но мужественно попросил разрешения побеседовать с батюшкой Блэком. Мне хотелось осчастливить всех-всех-всех, но пришлось ограничиться приглашёнными. Вечер прошёл чудесно: моя душа пела, никто даже не поссорился, блюда были изысканными, шутки – смешными, вино – великолепным на вкус.
Я возродила родовое древо и выяснила, что Марволо Гонт скончался, а Морфин Гонт жив. Древо на мне не обрывалось, веточки действительно сплелись и ветвились ниже, окутывая схематичные изображения наших детей. Отцом у них числился Генри, а матерью – я, моё имя изменилось на Кэтрин Меропа Шаффик-Гонт. Этому я очень обрадовалась, так как даже про себя называла Меропой настоящую Меропу, себя же ассоциировала с Кэтрин. Никаких магглов и предателей Рода на карте не было, дети были записаны, как уверенно чистокровные. Я мысленно похвалила себя за брак с семейством Шаффик и поклялась быть достойной женой и матерью. Древо поместило Ангела на сторону Шаффиков, а Корвина – на сторону Гонтов. Я рассказала о странном решении гобелена мужу, он мне объяснил, что если не будет других сыновей, то дети Ангела будут только Шаффиками, а дети Корвина – Гонтами. Если родится собственный отпрыск Генри, то дети моего старшего сына оставят себе двойную фамилию. Интересно, что на древе в самом вверху была пара - Салазар Слизерин и Нага Слизерин, причём древо утверждало, что они всё ещё живы. Это ещё не всё, ко мне тянулась прямая светящаяся ветвь от этой пары, наравне с изображением усопшего Марволо и усопшей же Эбигейл Гонт, в девичестве Кэрроу. Генри очень поразился и привлёк к консультации специалиста по генеалогии. Специалист долго тёр удивлённые глаза и закопался в пыльные фолианты, но ответ дал. Я действительно считалась перевоплощением Гонты, единственной дочери Слизерина. Генри взял у специалиста Нерушимый Обет о конфиденциальности, и мы забыли об этом.
Так жизнь и потекла. Закрепить наш брак мы пока не могли, но ждали весны и радостных перемен. Почти месяц мне пришлось уговаривать хвостатых и маленьких членов семьи занять свои спальные места согласно новому статусу. Два юных лорда Шаффика-Гонта демонстрировали ослиное упрямство и избирательную глухоту. Руноследы притворялись тупыми и сонными. Генри смеялся и просился в компанию. Я сразу предложила мужу спать вместе, но он отказался, мотивируя привычкой читать допоздна. Пришлось пойти на хитрость и заявить, что мне нужна его помощь, чтобы справиться с детьми. Наивный Генри согласился, и мы стали просыпаться все вместе в его спальне. Пару дней он терпел, но однажды Генри нахмурился, и последующая ночь впервые прошла без дружеского шипения и закидывания на меня двух пар симпатичных ножек. Целый день дети горестно вздыхали, но муж велел им найти его старую игрушечную железную дорогу. Они втроём запустили копию Хогвартского Экспресса, поезд мчался по искусственным горкам и мостам, Генри рассказывал им о своём опыте путешествий на «сказочном поезде» и мне милостиво разрешили спать только с «папой Генри». Рунослед давно занял имя собственное «папа», так что дети называли Генри «папой Генри», чтобы не путаться.