Госпожа Радуга

Silvia_sun

Лонгботтому скажи, что наша неудачная шутка слишком затянулась. Всегда эта семейка криворукой была. Размножить своего боггарта, да так, что он стал обладать зачатками интеллекта и научился тянуть из колдунов эмоции, – это чересчур! Хельга сжалилась и в цветочках понимать их научила, и меня заодно. Вот пускай травками и занимаются, приспособь убогих. Этих, которые в драных плащах. Не эмоции надо искать, а травки. Найди там старшего, объясни. Он тебя не тронет. Это же из-за меня они так выглядят, я Лонгботтома тогда напугал, каюсь. Похмелье тяжёлое было, натянул драный плащ, капюшон, ну, чтоб люди меня не пугались... Видок был - не дай Мерлин, увидит кто! Идти было лень, полетел

себе низенько, прям двадцать сантиметров над полом, песню грустную под нос напевал. Тоска зелёная, мужики знают. Этот дуралей навстречу попался, идёт, жирное тельце дрожит, морда в пол уткнулась. Я и подлетел к нему, завывая: «Нет в мире радости, выпью душу твою, смертный!». Как он орал... Я аж заслушался. Годрику рассказал, он заинтересовался, боггарта поймал и в шкаф посадил. На шкаф травки прилепил, спёр что-то у Хельги, особо ценное для ботанов. Лонгботтом попался, естественно. Опять орал, даже музыкальнее прежнего. Годрик ржал, требовал, чтобы этот защищаться пытался. Лонгботтом нашёл палочку, даже на боггарта навёл. Я ещё тогда почувствовал, что зря. Он только заклятие удвоения и вспомнил, болван. Боггарт возьми, да и размножься. Улетел куда-то, мы про него забыли, думали, что развеялся давно. Так что ты их на полезное дело приспособь, раз они такие живучие оказались. Ещё что-то забыл, точно забыл, голова дырявая…

Ой, мама рвётся поздравить, целую тебя, доченька.

На месте мужчины появилась стройная черноглазая красавица, она мне радостно улыбалась:

– Гонта, солнышко моё, ты теперь Кэт-рин, я запомнила. Я очень тебя люблю. Папа всё успел сказать, а вот то, как мы тебя любим, не сказал. Как соберёшься к нам кого-нибудь отправлять, обязательно пришли портреты моих ненаглядных внуков, напиши подробно, какие они. Мужу приставь ко лбу два изумруда, я их заговорила, они ему глаза заменят. Считай это нашим свадебным подарком. Папа пока не хочет путешествовать, разленился, но ты знай, если надо будет, мы обязательно приедем. Сейчас не хочется мешать твоему счастью с новобрачным. Или ты новобрачная? Прости, английский у меня не слишком хорош. Короче, пара советов: в доме главной должна быть ты, самца почаще отправляй на охоту. Устанет и мяса принесёт. Посмотри подарки. Напиши мне.

Фигура пропала, в зале как-то потемнело.

Я не стала сходу разбираться в отцовских наказах, у меня было первоочерёдное дело. Я рванула к Уизли, выхватила у него узелок. Там нашарила кожаный мешочек, вытряхнула себе на ладонь. Внутри оказалась записка на парселтанге, ключ от ячейки в банке и один изумруд. Я схватила сжавшегося Руфуса за плечи:

– Где второй изумруд, где?

Он испуганно зачастил:

– Потратился я, продал второй камушек. Один изумруд очень дорогой, вот я и подумал, что от тебя не убудет… Ты же за богатого замуж вышла, а мне на билет не хватало, вот и…

Меня оттащили Аластор с Генри.

Я бы убила эту скотину, точно убила. Генри крепко сжимал меня в объятьях, а два брата Фоули допрашивали горе-путешественника. Изумруд вернуть было невозможно. Его распилили ещё в Индии. Руфус потратил деньги на вкусную еду и каюту первого класса. Остальное спустил на скачках.

Я подумала и решила успокоиться. Хоть остальное привёз, и на том спасибо. Потом. Отомщу обязательно, но не сейчас. Я развернулась к мужу, бережно сжимая изумруд:

– Генри, мама зачаровала камень. Давай попробуем?

Гости возбуждённо перешёптывались. Малфои смотрели на меня с обожанием. Чета Принцев подозрительно переглядывалась. Лонгботтомы печально вздыхали. Дамблдор давился ненавистью и завистью. Остальные были счастливы, что оказались свидетелями эпохального события.

Генри сглотнул и прошептал:

– Да, сейчас.

Я повертела камень в руках, вытерла его чистой салфеткой и приложила ко лбу мужа. Камень засветился и мягко ушёл вглубь, не оставив и следа. В звенящей тишине голос Генри прозвучал особенно громко:

– Какая ты у меня красивая! Китти, правый глаз отлично видит! Кэтрин!

Я смотрела только на мужа. В правом глазу пробегали изумрудные блёстки, радужка стала ярко-зелёной. На левом все так же было бельмо, увы. Генри нежно взял руками мое лицо и прошептал:

– Если бы я знал, какая ты красавица! Я бы никогда не осмелился даже мечтать, что такая девушка, как ты, выберет меня…

Гости опять бросились к нам, Генри снова пожимал руки и громогласно комментировал изменения во внешности знакомых, а я тихо плакала от радости и злости одновременно. Так закончился этот безумный волшебный день.

Примечание к части

Глава 13

Гости долго не хотели расходиться. Ещё бы, столько интересного! Ужин был великолепен. Танцевали до упаду, Генри приглашал уйму дам, я же сбежала после мазурки, отговариваясь головокружением.

Я почти ускользнула, но меня догнали Малфои. Как они кружили вокруг меня, какие дифирамбы пели, какие льстивые комплименты делали! Если бы я была вполовину так хороша, как они меня уверяли, мисс Вселенная удавилась бы от зависти при виде меня-совершенства. Если вкратце, то они, конечно, хотели снятия отцовского заклятия, но еще больше - чтобы я разрешила подправить первичную версию злополучной истории.

Я не видела смысла упираться и согласилась. Однако сомнения оставались, и я спросила, а как же остальные гости? Человек семьдесят слышали всё своими ушами и будут возражать. Разве нет? Меня заверили, что моё слово решающее, а с остальным они справятся. Я пожала плечами, и они дико обрадовались. Мы договорились о их визите через пару дней, на прощание меня ослепили две потрясающие мужские улыбки, и я наконец-то доползла до спальни. Как пришёл Генри, я даже не слышала.

Утром меня разбудил запах кофе и поцелуй Генри. Отличное начало дня! На подносе пламенела роза в бокале, рядом располагалась чашка кофе и хрустящий круассан. Бонусом стал ещё один поцелуй мужа, перешедший в утренние нежности... В общем, кофе остыл.

Супруга было не узнать. На лице гордо разместилась стильная пиратская повязка, Генри сбросил за ночь полтора десятка лет, энергия в нем бурлила, а волосы оказались завязаны сзади чёрной бархатной лентой.