Госпожа Радуга
Шрифт:
Конфликт был исчерпан, и я сосредоточилась на учёбе. Хуже всего мне давалась трансфигурация, но я не сдавалась. Я также гуляла с сыном, стояло лето, и мы с Трейси всё чаще болтали, подлавливая друг друга в палисадниках. Постепенно мы сдружились, по меркам англичан. Я бы сказала, что нашла приятельницу.
Трейси оказалась отличной подругой, она вырастила троих детей и дала мне несколько ценных советов. Она была болтушкой и хохотуньей, сама придумала мою историю и всем её рассказала. Через некоторое время я с удивлением узнала, что происхожу из аристократической обедневшей семьи (ну типа того), что умирающий отец выдал меня замуж за своего друга-ровесника (вот это да), я покорно вышла замуж за старика, забеременела, муж неожиданно скончался (если был так стар, может, и ожидаемо), а я была вынуждена бежать без вещей и денег, прихватив только какие-то драгоценности (ну, почти) от злобного взрослого сына старого мужа, который мечтал меня обесчестить и вынудить к сожительству (во как). Я родила в ночлежке (угадала), продала последние драгоценности и скромно живу на копейки, воспитывая сына в гордой нищете (да я мать-героиня). Я поклялась воспитать ребенка достойно и выйти
Я попыталась разобраться, что же привело её к этому заключению, и поняла, что реально веду себя, как обедневшая аристократка. Меропа действительно была аристократкой, хоть и жила в стеснённых условиях. Мне нравились старые вещи, когда съезжали соседи неподалеку, я купила за копейки прелестный диван и бюро, два стула мне вообще подарили, так что мебель у меня подобралась разномастная, но очень удачно вписавшаяся в интерьер. Женщина более низкого происхождения купила бы однотипную недорогую, но новую мебель. Я обрадовалась, ведь основной моей целью было помочь сыну занять подобающее ему место в магическом обществе, так что некоторые правильные вещи я делала даже на подсознательном уровне. На заднем дворе у меня имелся садовый гномик, который меня ужасно раздражал и сильно смущал мою соседку, потому что садовые гномики – признак мещанства, но и тут я ответила на её вопрос правильно, как выяснилось. Когда она спросила, действительно ли это садовый гном, я сказала, что обожаю его. Если бы я начала оправдываться, то была бы немедленно передвинута ниже по социальной лестнице, а вот «милое чудачество» мне было прощено и оценено. На самом деле я не выкидывала это убожество потому, что его обожала Бантик и часто обвивалась вокруг него и спала под его тенью. Объяснить это соседке я никак не могла, поэтому включила «дуру». Как выразилась моя подруга, после моих слов у неё отпали всякие сомнения в моём высоком происхождении, но моя тайна «умрёт вместе с ней». Пришлось пожать ей руку и многозначительно вздохнуть. Ох уж эти вздохи и прочие мимические изыски англичан. Без слов разыгрываются шекспировские драмы, не меньше. Например, худшее, что может с Вами случиться, - это если Вы зададите (по незнанию) некорректный вопрос, а в ответ услышите смущённое покашливание, обмен взглядами и приподнятые брови. Всё, в этой компании Вы персона нон грата. Или феноменальная способность англичан тихо вздыхать. Нигде в мире не вздыхают так часто и так интересно. Ритуалы вздыхания выполняют важную социальную функцию, делая возможным дальнейшее дружеское общение. Так формируются сообщества дружбы против чего-то или кого-то, они порождают солидарную совместную оценку общего врага, например, синоптиков или погоды. В свете этих знаний я пожалела беднягу Снейпа, потому что после прилюдного оголения более слабый духом подросток мог бы и свести счёты с жизнью.
Корвину исполнилось восемь месяцев, он радовал меня двумя нижними передними зубками, издавал повторяющиеся весёлые звуки, активно тряс двумя погремушками сразу и метко пулялся в Бантика, которая покорно таскала ему игрушки обратно. Папа-змей, он решил называться «папой», делал из своих кругов для Корвина кресло, в котором Корвин с удовольствием подтягивался и садился. Татина страховала малыша на лестнице, и я не раз наблюдала, как она поднимает его высоко, почти под потолок, и мягко опускает обратно. Малышу это приносило огромное удовольствие, он хохотал и пел что-то на собственном языке. Иногда так же каталась Бантик, а Корвин подбадривал её с пола. Корвин ползал очень быстро, но Бантик ползала быстрее, поэтому они уставали и засыпали часов в восемь вечера. Я зубрила, используя каждую свободную минутку. Зелья получались легко, часто с первой попытки. Сильно помогали записи Меропы. Она была талантливой, если бы имела возможность учиться, стала бы звездой среди зельеваров. Прорицания состояли из разделов, которые были очень модными во времена моей юности, так что Таро, гадание на кофейной гуще и по чаинкам, различные гороскопы не представляли большой сложности. УЗМС не был моим фаворитом, но мне нужно было только заучить, что полагалось по программе, а это было вполне мне по силам. Трансфигурацию я решила сдать на проходной балл и всё-таки сделала бокал из крысы. Получилось раз на двадцатый, предыдущие были ужасными. Я все неудачные экземпляры складывала в сарай, но Татина дожидалась, пока моё «колдовство» рассеивалось, и съедала плоды моих неудач. Время полетело очень быстро.
Глава 4
Передо мной простирался длинный роскошный зал с гладко отполированным полом из тёмного дерева. Иссиня-чёрный потолок был украшен золотыми символами, они постоянно двигались и видоизменялись, так что потолок был похож на небесную доску объявлений. В стенах, облицованных тёмно-янтарным деревом, виднелись позолоченные камины: слева из них с тихим свистом то и дело вышагивали или выпадали, как я, разноцветно одетые колдуны и ведьмы, а к правым выстраивались небольшие очереди отбывающих. Около каминов молодая улыбчивая ведьма записывала посетителей в большой журнал и выдавала бляхи с указанием цели и места визита. Я получила красивый значок с надписью «Второй этаж, экзаменационная комиссия. Соискатель на сдачу СОВ» и пошла дальше. Посередине зала шумел фонтан, в центре которого стояли золотые статуи, превышающие натуральную величину. Самой высокой среди них была статуя благородного колдуна, указывавшего палочкой вверх. Вокруг него расположились красивая ведьма, кентавр, гоблин и домовой эльф. Последняя троица с обожанием взирала на колдунов. Из кончиков палочек, стрелы кентавра, шляпы гоблина и ушей домового эльфа вылетали блестящие струи воды, к журчанию которых прибавлялись щелчки аппарирующих и шаги сотен ведьм и колдунов, которые шли к золотым воротам в конце зала с угрюмым утренним видом невыспавшихся людей…
Я присоединилась к толпе и двинулась мимо министерских работников: некоторые из них держали кипы пергаментов, другие — портфели, третьи читали «Пророк» прямо на ходу. Я миновала фонтан, на дне которого поблёскивали серебряные и медные монетки. Маленькая зеленоватая табличка подле фонтана гласила:
«ВСЕ ПОЖЕРТВОВАНИЯ ИЗ ФОНТАНА ПЕРЕДАЮТСЯ БОЛЬНИЦЕ СВ. МУНГО»
Помещение, находившееся слева, по всем признакам было службой охраны. Когда я подошла, хмурый молодой колдун в синей форме отложил "Ежедневный пророк".
Он буркнул: «Ближе!» и начал водить золотым прутом, гибким и длинным, как автомобильная антенна.
— Палочку, — колдун-охранник убрал золотой жгут и протянул руку.
Я достала палочку, и охранник положил её на странное медное приспособление, походившее на старые весы, только с одной чашей. Прибор завибрировал, из щели в основании выползла узкая полоска пергамента. Колдун оторвал её и зачитал вслух:
— Восемь дюймов, чёрное дерево, пружинистая, сердцевина - волос фестрала. Используется четыреста двадцать шесть лет. Семейная, так?
— Так, — я счастливо улыбнулась, наконец-то я знаю, из чего моя палочка.
— Это останется здесь, — он наколол кусок пергамента на медный штифт. — А это Вам, — и он протянул мне палочку.
— Спасибо.
Подталкиваемая толпой, я прошла через ворота в меньший зал, где находились, по меньшей мере, два десятка лифтов, ограждённых золотыми решётками. Там я встала в очередь. Не успела я оглянуться, как уже ехала в лифте и услышала механический женский голос:
«Второй уровень, Департамент Магического Правопорядка, включает: Отдел Неправомочного Колдовства, Штаб Авроров и Администрация Визенгамота»*
Вышла вслед за двумя колдунами в коридор с множеством дверей и больших окон, из которых лился солнечный свет.
Я быстро нашла дубовую дверь с надписью «Экзаменационная комиссия» и постучала. Мне открыл дверь молодой колдун с гордой надписью «Секретарь», вышитой на рукаве тёмно-зелёной мантии.
Вежливо объяснила, что хочу подать заявку и внести предоплату за экзамены. Он кивнул, выдал мне стандартные бланки и посадил за стол посетителей. Я тренировалась писать пером уже восемь месяцев, так что сноровисто заполнила бумаги по образцу. В итоге подала заявку на сдачу экзамена «СОВ» по шести дисциплинам: зельеварение, гербология, чары, история магии, ЗОТИ, трансфигурация. Выбор мой определялся выбранной специализацией: мне позарез нужна была лицензия зельевара. Без лицензии я могла только продавать ингредиенты, что меня совершенно не устраивало. В самой крупной аптеке Косого Переулка я нашла большую доску объявлений, где предлагали высокую оплату за зелья с использованием шкуры и яиц руноследов. У меня скопился отличный запас старых (сброшенных) шкур и яиц, потому что Татина и папа не желали размножаться без «достойного гнезда» и все яйца отдавали мне. Я научилась их замораживать и хранить. Для продажи зелий нужна была лицензия. Для получения лицензии необходимо было предоставить результаты СОВ по списку предметов, причём по зельеварению и гербологии необходимо было иметь высшую оценку, по чарам, ЗОТИ и трансфигурации можно было получить «Великолепно» или «Выше Ожидаемого», а по истории магии достаточно было получить «Удовлетворительно». Что меня сильно удивило, что вместо ЗОТИ можно было сдать УЗМС. Нет уж, ЗОТИ интереснее. Сама лицензия стоила копейки, девять сиклей за год. До экзаменов у меня было ещё три месяца, экзамены проводились в июле и декабре. Я получила график консультаций и расписание экзаменов. Неделя с девятнадцатого по двадцать третье декабря была плотно расписана. До обеда теория, после обеда – практика. Здесь же мне предложили платные занятия по предметам, я взяла трансфигурацию и ЗОТИ. Экзамены мне влетели в копеечку, каждый стоил три галеона, причём повторная сдача разрешалась через полгода, и платить нужно было снова. Шесть экзаменов равнялись восемнадцати галеонам, ещё два галеона пришлось сдать на административные нужды – подача заявки, консультации, бланки, обеспечение необходимыми подручными средствами на экзаменах. В перерасчёте на маггловскую валюту я отдала сто фунтов стерлингов, для меня – бешеные деньги. К счастью, многоразовый порт-ключ до Министерства оказался мне вполне по средствам и мне не нужно было каждое утро бегать к Тому ради камина. Трейси я объяснила, что пошла на курсы, она с удовольствием возилась с Корвином, для неё это была двойная выгода – дополнительный заработок и досуг. Заодно я начала обучаться аппарации, и это оказалось неожиданно легко. Главным условием успешной аппарации оказалось чёткое понимание, куда хочешь попасть, и умение группироваться, чтобы не оставить конечности на прежнем месте. Аппарировать я научилась, но лицензию мне не выдали. Замкнутый круг – без СОВ никуда не сунешься.
Платные практические занятия по трансфигурации очень меня выручили. Ну в самом деле, кому придёт в голову держать дома дикобразов, мышей, сов, котят и куриц, чтобы их время от времени превращать во всякие ненужные вещи? Зато на занятиях я разгулялась. Милый лысый старичок в пенсне – профессор Тофти - только успевал подсовывать мне мелких животных и радостно хихикал, когда по импровизированному классу носилась свинья с куриными крылышками или бинокль моргал совиными глазами. Мне снились несчастные плоды моих экспериментов, которые держали в клювах и лапах огромные плакаты с надписью «Тролль». Я плакала в подушку, но не сдавалась. ЗОТИ мне преподавал желчный аврор Элайджа Браун с протезом вместо левой руки и безжалостно впечатывал меня в стены и пол, приговаривая что-то вроде «тяжело в учении, легко в гробу». Интересный случай произошёл, когда я отрабатывала занятие с боггартом. Я крепко держала палочку и стояла перед шкафом, предупреждённая преподавателем. Дверца шкафа противно заскрипела, и оттуда шагнул Волдеморт. Такой, каким мы его видели в фильме после воскрешения. Он открыл рот и зашипел на парселтанге: