Госпожа зельевар

Петровичева Лариса

– Сегодня у нас с вами много работы. Сначала пойдем в оранжерею, там уже созрели ягоды жирнохвоста, надо собрать их. Потом будем варить усиленное зелье невидимости. А вечером займемся планированием уроков. Раз мы работаем в паре… – Бен смутился и опустил глаза к яичнице, грибам и ветчине в своей тарелке.

– Вы так смело отбивали меня у промертвия, – сказала я, пытаясь немного его подбодрить. Интересно, как там сейчас мой отец? Жаль, что я не увидела его с Зульбаром физиономий, когда они обнаружили, что клетка опустела, а птичка улетела. Бен улыбнулся и

наконец-то отважился посмотреть мне в лицо.

– У Робина магия намного сильнее моей. Но ведь и вы не оплошали! Так сыпали Искры…

– Мне бы, кстати, пополнить мои запасы, – сказала я, три раза хлопнув в ладоши. На столе передо мной появился кофейник в компании сахарницы и молочника со сливками. – Здесь выращивают Искры?

– Я пробовал, но они плохо взошли, – со вздохом признался Бен. В это время по залу пронесся шум голосов, и, обернувшись к дверям, я увидела ректора Эверарда. Он шел вместе с Бертой, хмуро изучая какие-то бумаги, и сейчас в нем не было ни капли того человека, который сегодня стоял со мной на лестнице в лунном свете.

Не скажу, что я так уж знаю людей, но мама говорила: “Есть вещи, которые женщина чувствует, и это чутье безошибочно”. И да, я чувствовала, что сегодня ректору не хотелось, чтобы я уходила. Он готов был так стоять со мной, разговаривать – неважно, о чем, о любых пустяках, и в глубине души был смущен почти так же, как Бен.

Сейчас по проходу следовал рыцарь, закованный в ледяную броню равнодушия. Некстати вспомнилось, как вчера он лежал на лавке в домике лесника, и воротник рубашки был расстегнут, а по коже текла капля пота в яремную ямку. Сейчас галстук был завязан тугим модным узлом, белизна рубашки под светло-серым камзолом ослепляла, и я никогда не подумала бы, что этот мужчина способен смотреть мечтательно и спрашивать искренне.

У Бена будто бы тоже было чутье: он допил чай и сказал:

– Нам лучше поторопиться, Делла. Жирнохвост…

– Сам ты жирнохвост, – сообщил Патрик из-под стола. – Я не жирный, у меня просто кость широкая и шерсть пушистая, а хвостик вообще тонюсенький. Идите уже, давайте! Шагайте! Чтоб вам Крысиный царь хвост показал!

Оранжерея академии располагалась позади замка и делилась на две части: закрытую, под стеклянным куполом, где жили тропические растения, и открытую – самый обычный огород. Мы с Беном взяли корзинки, надели плотные перчатки и пошли к низким темно-зеленым кустам. Ягоды жирнохвоста похожи на человеческий череп насыщенно оранжевого цвета. Когда их срываешь, они издают мелодичную трель.

– Крупные! – одобрила я, срывая ягоды и аккуратно укладывая в корзинку. – Какую ведьму вы убили, чтобы их вырастить?

Бен посмотрел на меня с суеверным ужасом. Здесь, среди кустов и цветов, он стал держаться вольнее – расправил плечи, поправил волосы.

– При чем тут ведьма?

– Нам в колледже рассказывали, что жирнохвост растет на могиле ведьмы.

– А! Нет, мы никого не убивали. Просто хорошие удобрения и… – Бен покосился куда-то в сторону и нервно улыбнулся. – Доброе утро, господин ректор!

Я обернулась. Ректор Эверард шел среди грядок с цветами, держа в руке ножницы. Поймав мой взгляд, он сделался еще строже, чем был в столовой.

– Цветки златоносицы, – коротко произнес он. – Кажется, росли здесь.

– Вон там! – охотно показал Бен на другой конец огорода. – Я вчера сам срезал дюжину. Голова болит, да?

Робин угрюмо кивнул и спросил:

– Как работается, госпожа Хайсс?

– Отлично, – улыбнулась я так дружелюбно, как только могла. – Вот, собираем жирнохвост.

Ректор заглянул в мою корзинку, вынул одну ягоду и, надкусив, сообщил:

– Перезревает, надо было заняться им еще неделю назад. Хорошо, что вы теперь с нами, госпожа Хайсс.

Едва не зацепив штаниной брюк за разросшийся куст смертолова, верного спутника жирнохвоста и исключительно полезного растения при женских недугах, ректор выбрался на дорожку, едва не поскользнулся на влажных от росы камнях и направился туда, куда указал Бен. Когда он ушел достаточно далеко, чтобы не слышать нас, Бен задумчиво произнес:

– И зачем приходил? Я же принес ему целую коробку златоносицы!

3.1

Делла

Среди ягод было несколько перезревших: они пытались цапать нас за пальцы мягкими беззубыми деснами. До обеда мы собирали жирнохвост и заодно срезали несколько веток смертолова, чтобы засушить и истолочь в порошок. На каждом листке было три пятна, похожих на отпечатки чьих-то лап.

– Тут сложно работать? – спросила я. Ветка жирнохвоста подсунула шип; я невольно выругалась и слизнула выступившую каплю крови. Бен пожал плечами. Сейчас, после нескольких часов работы, он держался намного вольнее: привык ко мне и уже не смотрел исподлобья – и мы сами не заметили, как перешли на “ты”.

– Робин вообще довольно жесткий руководитель, – негромко сообщил он, и я подумала: нет, тот мужчина, который сегодня ночью стоял со мной в луче лунного света, совсем не такой. В нем не было ни холода, ни суровой строгости – только тепло. То тепло, которое он сам от себя скрывал. – Но он всегда защищает своих сотрудников и студентов, этого у него не отнять.

– А по деньгам как? – поинтересовалась я. У меня были некоторые сбережения, но я собиралась не тратить их, а преумножать. – В нашем колледже было все просто: зарплата и премия в первую очередь директору, а преподавателям – что осталось.

Бен улыбнулся. Кладя в корзину очередную ягоду, я увидела, что ректор Эверард снова идет по огороду, уже в сопровождении двух ассистентов, что-то энергично им рассказывая и слишком старательно не глядя в нашу сторону. Ассистенты кивали, всем своим видом демонстрируя готовность бежать и выполнять распоряжения начальства.

– У нас хорошая зарплата, да и тратить ее особо некуда, – сказал Бен. – Академия предоставляет жилье, питание… а в Малой башне есть кафе. Ну ты понимаешь, не вести же девушку на первое свидание в столовую…