Госпожа
Шрифт:
Неудивительно, почему дядя так любил Его.
– Мы запутались, - наконец сказала тетя Элли, прерывая тишину.
– Посмотри на нас. Твою мать завтра похоронят, и все, что мы делаем, это продолжаем старую войну.
– Я лучше буду сражаться с тобой, чем хоронить ее.
– Я тоже. Но я уверена, мы сможем найти что-то лучше, чем война.
– Малышка, сейчас сложно оставаться спокойным. Помоги мне.
– Поэтому я здесь. Я приехала ради тебя. Пойдем в постель. Сделай мне больно. Я хочу тебя.
– Не думаю,
Лайла вспомнила, как затаила дыхание, пока стояла тишина, которая наступила перед тем, как ее тетя продолжила.
– Тогда не контролируй. Я знаю, будет больно. И ты не бойся причинить мне боль. Я знаю, ты хочешь отпустить. Отпусти со мной. Ты нуждаешься в комфорте. Позволь мне утешить тебя своим телом. Раствори себя во мне. Забудь о том, что ты потерял, забудь, что ты не можешь иметь. Нет ничего постыдного в попытке забыть хотя бы на одну ночь, даже если утром все будешь помнить.
Лайла моргнула, и на простыни упали слезы. Уесли потянулся и стер их с ее щек большим пальцем.
– Думаю, в ту ночь я поняла, что такое секс, - сказала Лайла.
– То есть, поняла, каким он должен быть.
– И каким?
– спросил Уес, его пальцы замерли на ее лице.
– Подарком. Подарок, который ты даришь тому, о ком заботишься. Утешение, комфорт, даже отвлечение, но всегда подарок. После этого я не слушала. И убедилась, что больше не буду слушать. Я читала ее книги. Я знаю, что происходит с людьми как они, когда они наедине. Мне не нужно было слышать. Но я рада, что услышала столько и знаю... знаю, что любовь — это отдавать себя другому. Отдавать себя другому, не теряя себя.
Лайла знала, что будет помнить эти слова всю жизнь. «Отпусти со мной. Позволь мне тебя утешить своим телом... Нет ничего постыдного в попытке забыть хотя бы на одну ночь, даже если утром все будешь помнить».
Они были для нее стихами, клятвой.
– Никто не любит так, как Нора, - сказал Уес.
– Хотел бы я знать каково это, как она может любить так сильно и оставаться в здравом рассудке.
– А ты уверен, что это так?
Уес улыбнулся.
– Не совсем.
– Ты знаешь, что у тебя широкая улыбка.
– Она широко развела свои руки.
– Правда?
– Думаю, ее видно с космической станции.
– И почему эти астронавты так одержимы нами? Это пугает.
– Может, им там скучно, - предположила Лайла.
– Тогда они должны смотреть порно.
– Космическое порно?
– А какое там еще есть?
Они рассмеялись, и Лайла впервые с приезда в дом дяди, два дня назад, ощутила себя человеком. Неужели прошло два дня? Словно два года. Даже Уес, этот незнакомец... она чувствовала, будто знает его всю жизнь.
Закончив смеяться, Уес зевнул.
– Прости, - сказал он.
– Не стоило демонстрировать мои коренные зубы.
– Все хорошо. Вот мои.
– Она широко открыла рот, и Уес посмотрел на ее зубы.
– Хорошие коренные.
– Они работают - Она улыбнулась ему и села.
– Ты куда?
– в голосе Уеса слышалось огорчение.
– Ты зеваешь. Я дам тебе поспать.
– Тебе не обязательно уходить, - сказал Уес, пока Лайла сползала с кровати и начала складывать одеяло.
– Это был лишь зевок. Ты можешь остаться, если хочешь.
– Не самая лучшая идея.
– Она положила одеяло на комод.
– Дай угадаю, ты пристаешь во сне. Так и знал.
– Не в курсе.
– Хотя если она будет спать с Уесом, она, скорее всего, облапает его во сне. И будет лапать, как только проснется. Она бы щупала при каждой возможности.
– Нет, просто если мы будем ночевать в одной комнате...
– Что?
Лайла открыла дверь и в последний раз долго посмотрела на Уеса. Она хотела вернуться к кровати, поцеловать его, растянуться на нем и всю ночь спать на его груди. Хорошая мечта. Всего лишь мечта.
– Мой дядя тебя убьет.
Глава 28
Королева
Распахнув глаза, Нора начала судорожно проверять свое тело в попытке предотвратить панику, которая, она была уверена, обрушилась бы на нее словно хищный стервятник. Как только она пришла в себя, поняла, что ее ударили электрошокером. Но не только электрошокером, еще и накачали наркотиком. Электрошокер и наркотики, она была почти польщена. Сильно же она заставила их понервничать. Казалось, все было на своих местах - по крайней мере, все части тела. Хотя на данный момент они ощущались не так чудесно. Все болело от макушки до пяток.
– Как ты себя чувствуешь?
– Все болит, - просто ответила она, открыв глаза и посмотрев на Мари-Лауру. Должно быть, она сильно ударилась о пол, когда отключилась. Все ее тело ощущалось как один сплошной синяк.
– Для меня типичное утро. Сейчас же утро?
– Рассвет.
– Мы с рассветом никогда не ладили. Стараемся избегать друг друга.
– Попробуй насладиться им. Он будет твоим последним, если кое-кто не появится.
– Может, поможешь им, скажешь, где я нахожусь.
– О, они знают, - ответила Мари-Лаура, опускаясь на колени рядом с Норой. Она поерзала в веревках, но это был какой-то жесткий бандаж. Наручники, веревка и изолента. Ни за что на свете ей не удастся разрезать или вывернуться из такой комбинации.
– Они знают с самого начала. Я убедилась, что они знают.
– Тогда они идут.
– Пока никого не вижу...
– Не пытайся обмануть лжеца. Или они не знают где я, и ты врешь, или знают и уже идут. Дважды два - четыре. Я знаю Сорена.