Гость из Космоса

Казанцев Александр Петрович

Степан Федорович кончил свой рассказ. Мы смотрели на сверкающие льды. Я старался представить себе между ними крохотную резиновую лодочку.

–  А как же подводная лодка?
– спросил я. Степан Федорович оживился.

–  Попалась… Попалась в архипелаге, как в сети. С севера подошли льды. Немцы их боятся. На восток идти, еще дальше от баз, - гибель. А назад прорваться не могут: наши катера-охотники путь отрезали. Неделю метались. Не рады, наверно, были гитлеровцы, что забрались в полярные воды…

Тут еще проливы между островами льдом забивать стало. Побоялись фашисты подо льдом остаться. Всплыли. Тут ее наши морячки с наблюдательного пункта заметили, как недавно нас с Федей. Послали несколько хороших снарядов. Больше не понадобилось.

Пора было идти на полярную станцию. Выгрузка кончалась. Мы возвращались со Степаном Федоровичем, и мне казалось, что я знаю его давно, давно.

–  Вот и покидаете вы нас, - сказал он.
– Скоро Борис Ефимович поведет своего «Седова» через сплоченные льды.

Любовь

–  Только на «Георгии Седове» возможно такое необычайное положение, - говорил капитан Борис Ефимович, - когда на одном пароходе люди едут в разные стороны. Вас интересует, как это может быть? Очень просто. Бегает наш корабль без устали от одного острова к другому, доставляет продовольствие, уголь, оборудование, заменяет зимовщиков. Вот и получается, что одних полярников он с острова снял и везет на Большую Землю, а других еще только доставляет с Большой Земли на острова. Так и путешествуют на нем пассажиры: одни в Арктику, другие из Арктики… А живут в соседних каютах. Порой из-за этого получаются запутанные положения.

Мы поняли, что Борису Ефимовичу хочется что-то рассказать, и стали просить его об этом.

Капитан охотно согласился. Он прищурился, словно всматривался куда-то далеко. На его обветренном морщинистом лице появилась хорошая, чуть лукавая улыбка.

–  Шли мы на «Георгии Седове» в обычный рейс по островам. И на борту была у нас девчушка лет двадцати. Впервые в Арктику попала, договор на три года заключила. В колхозном селе семилетку окончила, мечтала о далеких путешествиях, о северной романтике, пошла на московские курсы метеорологов… Маленькая такая, крепкая, кубик.

Кровь с молоком. Стриженная под машинку, как после болезни. Это она нарочно остриглась: дескать, ничем таким не интересуется на Крайнем Севере. Ну и встретилась на корабле с одним полярником. Знаменитый радист. Кто его в Арктике не знает! Грачев.

–  Грачев?
– переспросил я.
– Радист, бежавший с немецкого рейдера? Он рассказывал мне про «полярного Варяга».

–  Вы слышали от него про «Варяга»? Вот с этого рассказа все дело и пошло.

Услышала Маша про историю с рейдером от самого Грачева, который после нескольких лет зимовки на Большую Землю возвращался, и увидела в Грачеве замечательного полярного героя. Сам он себя никаким героем, конечно, не считал, человек был солидный, тихий, но…

Мне вспомнилась рослая фигура радиста, его квадратное лицо с глубокими морщинами, ровный, неторопливый голос.

–  …но кого из нас не подкупит женское теплое внимание?

Разгуливали они вдвоем по палубе и всем обязательно на глаза попадались. Им-то самим это, по-видимому, было невдомек, а над ними посмеивались.

А влюбленным моим, кстати сказать, было совсем не до смеху. Ехали они на одном пароходе, но… в разные стороны.

Машенька должна была остаться на три года на острове Диком, а Грачев отправлялся на отдых. Кто знает, когда еще свидятся?

Помню, Маша упавшим голосом как-то сказала Грачеву: «Я теперь на каждую проплывающую льдину смотреть буду и вспоминать, как ты, Гриша, один на льдине в море плавал. Вот если бы в туман, в шторм, увидела я с борта корабля, что ты один на льдине сидишь… не задумываясь бы, спрыгнула».

Вот такая была Машенька.

Смотрел я на этих своих пассажиров и головой качал.

Однажды приходит ко мне в каюту Грачев. Лицо серьезное, губы решительно сжаты.

«Позвольте обеспокоить, Борис Ефимович».
– «Чем полезен могу быть, Григорий Иванович?» - спрашиваю.
– «Не можете ли вы сказать мне, Борис Ефимович, сколько стоит один день питания на «Георгии Седове?»

Отчего же не сказать? Позвал я второго помощника, он у нас на корабле всю отчетность ведет. Вычислил он, что надо, и назвал Грачеву сумму. Тот записал аккуратно в записную книжку.

«Скажите теперь, Борис Ефимович, сколько стоит проезд на «Георгии Седове»?»

Удивился я. Никак не пойму, к чему он клонит. Но человек солидный, зря интересоваться не будет. Вычислил ему второй помощник стоимость проезда. Полярники-то никогда ни проезд, ни питание не оплачивают. Все это им по договору бесплатно полагается.

«А не знаете ли вы случайно, сколько стоит перелет на самолете от Москвы, через Архангельск, до острова Дикого?» - «Это очень дорого стоит», - говорю я.

Я случайно знал эту сумму и назвал ее Грачеву. Тот опять все аккуратно записал, поблагодарил нас со штурманом и ушел.

На следующий день снова пришел он ко мне. Вижу, смущен чем-то. Я его хотел коньяком угостить, но он отказался.

«Борис Ефимович, именно к вам хочу обратиться. Не сможете ли вы дать мне взаймы двести шестьдесят рублей? Через месяц после приезда на Большую Землю я вам по телеграфу переведу».

Удивился я очень. Знаю, что за несколько лет зимовки у Грачева должна порядочная сумма скопиться. Тратить-то ведь на острове некуда. Но отказать такому человеку в просьбе нельзя.

«Почему двести шестьдесят? Возьмите триста». «Нет, - говорит, - мне достаточно двухсот шестидесяти».

Взял деньги, поблагодарил и ушел.

Подошли мы к острову Хмурому, где Маше сойти предстояло. Начальником на этом острове был Василий Васильевич Сходов. Известный полярник, суровый человек, но хозяин хороший, правильный. К нему на станцию и была назначена наша героиня.