Гость из Космоса
Шрифт:
Лучше всего было смотреть вдаль, заметить утес, мыс или айсберг, держать курс на него, - тогда головокружение проходило.
Ветер усилился. Он превратился в неистовый вихрь. Началась пурга.
Пришлось остановиться, разбить палатку. Собаки тотчас прилегли к ней. Их занесло снегом, а палатку превратило в сугроб. Люди и собаки лежали друг подле друга, разделенные полотном палатки. Высунуться наружу было невозможно. Ваня все-таки умудрился развернуть рацию. Сообщил в бухту Рубиновую, что лежат под снегом. Из Рубиновой ответили, что Москва следит за каждым их шагом.
Лежа с Матвеем Сергеевичем в одном спальном мешке, Ваня тихо говорил:
– А что, если дом вместе с берегом обрушился, как на Исчезающем?
– Коли так - пойдем обратно.
– Я не трушу… Я просто так, - предупредил Ваня.
Двое суток провели путники в сугробе. Из бухты Рубиновой сообщили прогноз погоды. Пурга должна прекратиться. Решили откапываться. Пока разгребали снег, пурга действительно стихла.
Двинулись дальше. Снова мерно двигались ноги, проплывали мимо снежные утесы, голубые изломы ледников, сползающих сверху грандиозными «ледопадами».
Большая часть пути осталась позади.
Но пурга занесла проливы снегом. Идти по ним было опасно. Под снегом могли оказаться трещины и слабый лед. Михаил Иванович двигался первым, соблюдая все возможные предосторожности. В руке у него был шест, он пробовал шестом, прочен ли лед. Михаил Иванович не без основания считал себя самым тяжелым, весил он сто килограммов. Если лед выдержит его - хорошо. Но нарты были тяжелее.
Вдруг Ваню резко потянуло назад. Он закричал:
– Рация! Рация!
– и бросился к провалившимся под лед нартам.
Лед трещал, собаки беспомощно бились.
– Ложись на живот!
– пронзительно скомандовал Михаил Иванович.
Ваня упал. Матвей Сергеевич и Михаил Иванович поползли к нартам. Ваня тоже пополз. Собак затягивало под воду.
– Режь постромки!
– крикнул Михаил Иванович.
– Рация! Рация!
– твердил Ваня.
– Подождите… Рация вместе с задней частью нарт была уже под водой.
Ее гибель срывала все предприятие. Рация должна была служить не только в походе, но и на острове Ледниковом.
Гибель нарт означала гибель продовольствия. Люди ухватились за постромки и стали вытаскивать нарты. Но лед трескался. Здесь была наледь. Вода покрыла поверхность льда, потом замерзла тонким, зеленоватым, похожим на хрупкое стекло ледком. Теперь через полынью и трещины хлынула вода.
– Бросай нарты, отползай, - скомандовал Михаил Иванович.
Но Ваня, извиваясь, как змея, подполз к полынье и опустил руки по самые плечи в ледяную воду. Он нащупал парты, схватил рацию и, напрягаясь, пытался вытащить ее. Лед трещал под ним и ломался. Матвей Сергеевич ухватил радиста за ноги.
– Тяни!
– крикнул тот.
Матвей Сергеевич стал отползать от полыньи, осторожно таща за ноги Ваню. Радист не выпускал из рук рации.
Наконец она оказалась на мокром льду.
Тогда Матвей Сергеевич выхватил финский нож и обрубил постромки. Собаки, обезумевшие от страха, вырвались и выскочили на лед. Нарты исчезли.
Оставляя на запорошенном льду широкий след, люди ползли к берегу.
Из всего груза осталась только испорченная рация.
Ни продовольствия, ни ружья, ни примуса!
Мокрые люди не могли даже согреться.
– Идти, ребятки. Только в этом спасение. Идти, пока не согреемся… своим собственным теплом. Другого выхода нет, - сказал на берегу Михаил Иванович.
– Куда идти?
– осведомился Матвей Сергеевич.
– До бухты Рубиновой - двести километров. До острова Ледникового пятьдесят. Продуктов нет, а задание открыть полярную станцию есть.
– Стало быть, на Ледниковый пойдем, - с мрачной серьезностью сказал Матвей Сергеевич, приплясывая, чтобы согреться.
– Но на Ледниковом можно ничего не найти?
– вопросительно заметил Михаил Иванович.
– А может, и стоит себе станция, - в такт пляске ответил Матвей Сергеевич.
– Рация подмокла… но я исправлю… на Ледниковом, - стуча зубами, вставил Ваня.
– В тундре когда-то не сумел исправить, а теперь сумею…
Собаки вылизывали мокрую шерсть и выкусывали лед между когтями.
Люди шли вперед. Рацию тащили по очереди.
В бухте Рубиновой настали тревожные дни. Никто не знал, что произошло. Москва тревожилась.
Юрий нервничал и настаивал на снаряжении спасательной экспедиции, хотел во что бы то ни стало идти сам. Целыми днями не выходя из рубки, он все выстукивал и выстукивал:
«Ледниковый, где вы? Отвечайте, мы слушаем вас. Ледниковый, где вы? Где вы? Отвечайте в конце концов, что случилось? Мы слушаем вас. Где вы?»
Слова эти слушала вся Арктика, путники догадывались о том, что их ищут, но ответить не могли. В обледеневшей одежде днем и ночью они шли.
Вот уже больше двух суток они ничего не ели. На отдых не останавливались, а просто падали в снег…
На последнем привале лежали особенно долго… Опасно долго.
Первым приподнялся и сел Матвей Сергеевич. Он хмуро посмотрел на лежащих в снегу обессиленных спутников, потом на худых собак с торчащей на боках шерстью. Вместе с Гексой четыре пса бывшей упряжки сидели подле людей и смотрели на них голодными глазами.
Матвей Сергеевич достал свой финский нож, неторопливо снял рукавицу и попробовал большим пальцем левой руки острие. Потом стал подзывать одного из псов.
– А ну, Барбос!.. Поди сюда, собачонок, иди сюда, ходячее продовольствие.