Гость из Космоса
Шрифт:
– Подождите, - прервал я.
– Здесь есть еще одна не открытая тайна.
– Еще одна?
– удивились все и даже капитан.
– Да! Да! Дело в том, что я берусь доказать, что никакой пластинки из слоновой кости не было!
– Как так не было?
– возмутились все присутствующие.
– Не было, - настаивал я.
– Мы должны восхищаться не индийской мудростью, а замечательным поэтическим искусством нашего капитана-этюдиста! Я никак не думал, что наш полярный капитан и есть тот мастер этюдов, произведениями которого я так часто восхищался.
Капитан смеялся. Моряки и полярники в изумлении смотрели на него.
– А ведь не плохое лекарство от морской болезни?
– спросил капитан.
– От морской болезни?
– все переглянулись.
– В самом деле! А мы и забыли о ней! Капитан спросил меня:
– Как же вы догадались?
– Очень просто. Ведь черные не могли поставить ферзя, боясь из-за пата связать белого коня.
– Правильно.
– Но ведь ферзь в древние индийские времена не обладал современной дальнобойностью.
– Ох, верно, - засмеялся Борис Ефимович.
– А я совсем позабыл об этом усовершенствовании шахмат.
– Вот вам последняя тайна пластинки. Ее не было!
– Ошибка! Дело не в шахматах. Пластинка все-таки есть.
– Капитан достал из внутреннего кармана кителя небольшую белую пластинку.
С любопытством мы рассматривали ее. Пластинка из слоновой кости! Золотые инкрустации. Таинственные рисунки. Два из них знакомы нам. Это индийское доказательство теоремы Пифагора. А два других вовсе не шахматные. На одном из них очертания страны - Индии и на нем два скрещенных ножа. На другом те же очертания Индии, но на его фоне… пожимающие одна другую руки.
– Вот что подарил мне индиец. Смысл рисунка таков: истинная мудрость, говорят первые рисунки, не во вражде народов Индии, а в их дружбе, - заканчивают вторые. Под впечатлением этих рисунков я составил свой этюд.
– А теорема Пифагора?
– спросил старший механик.
– О ней я слышал и раньше. Доказательство было обнаружено при каких-то раскопках. Им увлекался еще Лев Николаевич Толстой. Еще раз простите мою шутку, но она помогла вам вылечиться от морской болезни. Чтобы не страдать от нее, надо найти себе занятие, которое вас поглотит полностью. А я пойду на мостик. Туман раздергивает.
Мы вышли на палубу. На горизонте виднелись горы. Таинственная земля, столь не похожая на другие полярные земли!
Ныряющий остров
– Уж если говорить о шахматах или таинственных землях, так стоит вспомнить о Ныряющем острове.
– Что это за остров?
Так начался обычный для нашего арктического плавания вечер в кают-компании «Георгия Седова».
– Этот остров не значится ни на какой карте, - сказал очередной наш рассказчик, огромный человек с седеющими кудрявыми волосами и весело прищуренными глазами.
– Пошло все с приезда геодезической партии, устроившей на моей полярной станции базу. Начальником партии была боевая девица, занозистая, славная, отчаянная, красивая, только не дай бог ей об этом сказать… Звали ее Таней, то есть Татьяной Михайловной. На Большой Земле, говорят, она прыгала с десятиметровой вышки со всякими немыслимыми пируэтами, знала опасные приемы джиу-джитсу и здорово играла в шахматы. Первый ее талант в Арктике, конечно, не проверишь, а вот с другими своими талантами она меня познакомила.
– Обыграла в шахматы?
– Да… и в шахматы. Можно сказать досадно обыгрывала. Я ведь не из слабеньких. И с кандидатами в мастера, да и с мастерами встречался, когда в отпуску бывал. И не с позорным счетом… А вот с ней… Черт ее знает! Или она на меня так действовала, или курьезным самородком была… Стиль, знаете ли, агрессивный, яркий… жертвы, комбинации и матовые сети… Сети у нее вообще были опасные… - рассказчик замялся, потом добавил: - Может быть, новая Вера Менчик в ней пропала.
– Почему пропала?
– О том рассказ впереди. Я сам посмеяться люблю, подшутить или разыграть… А тут - разгромит она меня да еще и насмехается. Э-эх! Так и сжал бы ее ручищами вот этими, так бы и сжал! И вбила она однажды в свою голову, что должна произвести съемку Ныряющего острова. А островом таким в наших краях назывался не то остров, не то мель… словом опасное место. Иные моряки там на берег сходили, а другие клялись, что нет там никакой земли. Я было пытался Таню, то есть Татьяну Михайловну, отговорить, да куда там! Предложила она мне в шахматы сыграть на ставку. Будь другая ставка, я бы отказался. А тут, если проиграю, то должен ее на остров Ныряющий сопровождать. Посмотрим, говорит, есть ли у этого Богатыря с прищуром что-нибудь, кроме прищура. Ну, я и проиграл. Не то, чтобы поддался, но… одну ее в такое путешествие не хотелось отпускать. Впрочем, может быть, она и по-настоящему у меня тогда выиграла бы. Словом, отправились мы на катере, груженном бревнами плавника, который сибирские реки в море выносят. Опять же ее затея - непременно хотела на Ныряющем геодезический знак поставить. Взяла она с собой хороших ребят и своих и моих. Распоряжалась на моей станции, как хозяйка. Везучая она была. Представьте, нашли ведь мы неизвестный по картам остров. Скалистый, угрюмый, совсем маленький. Если он в самом деле под воду уходит, то напороться на него килем никому не понравится. Нашли мы остров, высадились на него и принялись геодезический знак ставить, целую башню деревянную - прямо маяк. Бревна ворочать - работа нелегкая. Даже на полярном ветру, который начинался, жарко становится. Однако дело к концу… А Таня моя собралась с треногой и геодезией своей на другой край острова - съемки производить. Я, конечно, напросился сопровождать ее в виде чернорабочего - треногу и рейку таскать. На меня глядя, она говорила, что я вполне сам за геодезический знак сойду, если меня на острове оставить. Насмешки ее я покорно сносил и ею совсем не украдкой любовался. Хороша она была в своем ватнике, в мальчишеских штанах и сапогах - закаляла она всегда себя - стройненькая такая, и с косой, которую ветер из-под шапки иногда вырывал. Чудная у нее была коса… Если распустить ее и лицо в волосах спрятать - задохнуться от счастья можно…
Надоели мне рейки, треноги, подошел я и сел около ее ног. Она шапку с меня сбросила и волосы взъерошила. Не передать вам, что я почувствовал. В Арктике, в пустыне, среди скал одни мы с ней. Никого вокруг!
Кровь мне в голову ударила. Вскочил, смотрю ей в глаза. А они смеются, зовут, ласкают… Или показалось мне все это. Ну сгреб я ее тогда, сгреб Таню мою в охапку, к губам ее неистово прижался. Голова кругом идет, плыву, несусь, лечу…
А тело у нее, как стальная пружинка - твердое, гибкое. Вывернулась она из моих ручищ да как закатит мне пощечину, у меня аж круги перед глазами… Уже не лечу, а упал с высот неясных. Словом, оторопел я, а она… ну, братцы, никому этого не желаю, это похуже шахматного проигрыша! Применила она особый прием джиу-джитсу - против мужчин специально прием такой есть - применила она этот страшный прием… и согнулся я пополам, чуть зайцем не заголосил и на камни повалился. Темно в глазах. Еле в себя пришел. Вижу, она уже далеко, рейку и треногу на плечо взвалила и идет, не оглядывается…
Поплелся я к геодезическому знаку, сам от стыда сгораю. Подошел к ребятам. Слышу она распоряжение отдает, на меня не смотрит. Ушам своим не верю - всем отправиться на базу и вернуться за ней только через два дня. Съемку острова сама произведет.
Ребята пожимают плечами. А я молчу. А что я могу сказать. Чувствую себя последним человеком. Меня она не замечает. Лучше бы мне деревянным знаком, бревном на острове торчать - все бы в теодолит свой на меня посмотрела.
А все-таки взглянула она на меня, взглянула, когда катер от берега отходил! И показалось мне, что улыбаются зеленые ее глаза. Все на свете я забыл, готов был в ледяную воду броситься - к ней плыть.
Все же сдержался. Ледяная ванна мне нипочем, а вот как она встретит, каким приемом?..
Долго еще видел ее фигурку на одинокой скале, едва поднимающейся над водой. Смотрела Таня нам вслед, смотрела! А потом остров исчез в снежном заряде.
Ветер все крепчал. Пошли штормовые валы, совсем как крепостные, отделенные глубокими рвами. Катерок наш то набок ложился, то в небо целился, то, очертя голову, в яму нырял. Кое-кому не по себе стало.
На полярную станцию мы вернулись еле живы. Никогда такого шторма на катере переносить не приходилось. Как мы уцелели - я не знаю. Я, признаться, даже радовался, что Тани с нами нет.