Гость из мира Death Note
Шрифт:
Маман опять куда-то ускакала ни свет ни заря, оставив священную миссию по прокормке мужской части населения этой квартиры на Катины хрупкие плечи. Катя заглянула в холодильник и с радостным возгласом вытащила оттуда палку копченой колбасы и еще свежий батон, который хранился в холодильнике во избежание преждевременного покрывания плесенью. Откопав еще два огурца, с упоением принялась делать бутерброды.
Насчет овсянки Катя свою угрозу исполнять так и не стала. Она не знала даже, почему. Может дело в том, что ей внезапно стало жалко детектива, то ли из-за плохого сна. Катя даже подумала, уж не заболела ли она. И не показаться ли врачу на всякий пожарный. Уж больно это всё подозрительно. Не может же просто так ей перехотеться накормить дражайшего Эла овсяной кашкой
На кухню тихонько прокралась Ася и, став возле стола, принялась пялится на Катю голодными глазами. Катя ответила ей полным игнором. Еще вчера вечером маман положила этой наглющей тварюге в кормушку вареную колбасу, которая так и пролежала там до сегодняшнего утра. Эта в конец оборзевшая кошка отказывалась есть хорошую колбасу, требуя, чтобы ей дали что-нибудь получше. Это все маман виновата! Приучила её к этому дурацкому «Вискасу в пакетиках», теперь кошка ничего жрать не хочет. Распанела, бле*ть. Ничего, поголадает, живо съест. У неё она выпендриваться не будет. Либо жрет, что дают, либо сидит голодная. Вот как, у Аси даже есть выбор. Свобода воли, бле*ть!
Будь воля Кати, Ася давно была бы уже половым ковриком. Если бы не великая любовь маман ко всему роду кошачьему, благодаря которой в их доме постоянно жили представители этого самого рода. За всю свою несчастную жизнь Катя ещё ни разу не помнила, чтобы у них не было какого-нибудь дурацкого мяукающего комка шерсти. Поэтому уже в восемь лет маленькая Катя впервые в своей жизни попыталась осуществить выгодную сделку, написав объявление на двери подъезда: “Меняю красивого черного котенка с белой грудкой на пять пачек жвачки Хуба-Буба”. Уже даже нашелся покупатель (мальчик Петя из соседнего дома), но к великому огорчению Кати её коварный замысел был вовремя раскрыт хитрой маман, которая, разумеется, и притащила в дом этого тупого котенка, который только и умел, что жрать и гадить. И никакой, абсолютно никакой хотя бы крошечной пользы! Может быть, Катя, как и любой другой нормальный ребенок и любила бы маленьких, пушистеньких котиков, если бы только именно ей не приходилось за этими маленькими пушистенькими котиками убирать по причине постоянного маминого отсутствия дома и её вечной занятости на работе. К тому же ничто, ничто её так не бесило в котах, как то, что они смели посягать на её священные комнатные растения, за которыми Катя ухаживала со всей своей нежностью и любовью, на которые только была способна. И уж тем более, никогда она уже не сможет забыть, что сделал с её любимой фиалкой мамин предпоследний кот, которого та ласково звала Бусяфа, а Катя не менее ласково – Кастратище. Ася, может, и не трогала цветы (после того, как уже один раз чуть не была убита об стену), зато под входной дверью гадила исправно.
Нет, Катя не ненавидела котов. Просто считала их бесполезными созданиями, которые только и умеют, что есть, спать и срать.
Эл обнаружился в ванной, где, стоя перед зеркалом, как раз заканчивал бриться с такой забавной миной, какая обычно бывает у всех мужиков во время этого ответственного процесса, что Катя едва не умилилась. Бритву она, кстати, стырила из запасов отчима. Тот пока об этом не знал, и Катя надеялась, что узнает он очень нескоро.
– Пришла сообщить, что завтрак готов, – сказала она, чтобы оправдать свое пятиминутное (как минимум) наблюдение за детективом. – Кстати, Эл, ты никогда не думал отрастить усы? Такие, как у Павла. Они у него довольно симпатичные. Ему самому, правда, не идут, а вот тебе бы ничего... – вот опять она несет фигню, это уже не желание поддеть детектива. Это диагноз клинического идиотизма.
Эл искоса посмотрел на неё.
– Нет, – ответил он безъэмоционально, продолжая заниматься своим делом.
– А если маленькие как у Гитлера? Всё, молчу-молчу! – замахала руками Катя, наткнувшись на недовольный взгляд брюнета. – Не надо так реагировать на шутки, чувак.
Детектив ничего не ответил,
Завтракали они молча. Как всегда. Это уже начинало серьезно напрягать. Эх, ну почему на месте этого занудного детектива не сидит сейчас Мак, или Маруся, или Алина? Или Аня? Дэн? Почему она должна тухнуть в компании Эла?
Никогда еще Катя не чувствовала себя так неуютно, не зная о чем даже поговорить. Она просто банально не имела понятия, с чего начать разговор. С большинством её знакомых темы для болтовни находились сами собой. А тут… Она не в состоянии поразить его глубиной мысли, черт возьми! Он же весь из себя такой умный, легко набрал высший балл на вступительном экзамене, а она… даже на «бесплатное» поступить не смогла. Печалька-то какая. Кто-нибудь, подскажите пару умных фраз, чтобы разговорить Эла!
– Мяу…
«Мяу? Не, навряд ли это подойдет».
Катя глянула на кошку. Ася, решив, видимо, что уж больно долго она не давала о себе знать, принялась кружить вокруг стола, бросая на них жалостливые взгляды.
– Ас-ся, – ласково протянула Катя, откусывая от своего бутерброда. – Вчерашняя колбаса в твоей кормушке тебя уже заждалась.
Кошка уныло пискнула, продолжая сверлить взглядом бутик в руках Кати. Ага, свеженького захотелось, хитрая мохнатая задница! Нет уж, сначала сожри вчерашнее
Эл глянул на Асю, потом опять вернулся к поеданию овсяного печенья. От бутербродов он отказался, чем вызвал тихую радость Кати, которая и не стремилась с ним делиться. Колбасы и так было мало.
Внезапно ей в голову пришла одна идея. Отложив бутик, Катя со всей серьезностью посмотрела на детектива, с кислой миной рассматривающего печенюшку. Ну что опять не слава богу?
– Эл, – прощебетала она.
Тот поднял на неё глаза, оторвавшись от процесса созерцания, и на секунду Катя струхнула, наткнувшись на его холодный взгляд. Детектив явно не был расположен к разговорам. Но она тут же взяла себя в руки. «Ой, да что он мне сделает?»
– Хотела сказать тебе кое-что важное, – как можно серьезнее произнесла она, буквально таращась в его темные глаза.
– Я слушаю, – с каким-то равнодушием в голосе отозвался парень. Даже обидно как-то.
– Синусоидальность дидукционного индуктора некоэмутируется с хроморфной эффузией аксирогентноадиквантного фотонного триангулятора, – не спеша и вдумчиво изрекла Катя под пристальный взглядом черноволосого детектива, в конце фразы глубокомысленно выгнув бровь.
Наступила звенящая тишина. Если до этого момента Катя подозревала, что Эл сегодня какой-то немного злой (хотя, он вроде всегда такой), то теперь у неё невольно возникло ощущение, что детективу хочется её придушить… Как-то уж сильно задело его это умное изречение, вычитанное Катей как-то давно в журнале «Каламбур». Она даже на секунду коснулась шеи, словно желая убедиться, что Эл не сделает этого телепатически, используя свой великий мозг. От него всего можно ожидать. «И не станет Кати…» – пронеслась в голове грустная мысль. Похоже, она в конец его достала.
Эл молча смотрел на неё, Катя ответила тем же. Ну чего он так уставился?
«Ты во мне дыру протрешь… – подумала она. – И что вы, сударь, так на меня уставились? На мне узоров нет и цветы не растут. Или… неужели на мне точно такая же замшевая куртка, как у Шпака? Блин… харе смотреть! Зараза, я сейчас заржу или покраснею. Отверни морду! Ла-ла-ла-ла… Мне все равно, можешь не смотреть на меня. Я волна, новая волна, подо мною будет вся страна… – мысленно стала напевать она. Казалось, она может рассмотреть каждый узор на его темно-серой, почти черной радужке. – Хочешь поиграть в гляделки? Ладно, я тоже могу долго не моргать… Я не моргну! Не моргну! Епт, глаза слезятся… Зараза!!! Чарка на пасашок, на марозе кажушок, а за ей чарговая чарка аглаблевая… нет, надо заканчивать, а то я сча певицей стану… »