Гость из мира Death Note

Omi Or Tay

Глаза слезились, сдерживаться, чтобы не моргнуть, было уже просто невозможно.

Ладно…

Катя ласково улыбнулась парню и, подперев щеку ладонью, посмотрела на него из-под полуопущенных век.

«А-ля томный взгляд Беллы Свон». Катя вспомнила, как они с Маком постоянно ржали с Беллы на афишах. Выражение «Томный взгляд Беллы» стало крылатым в их компашке. Особенно у неё и у Мака. Они вдвоем постоянно кривлялись, передразнивая это выражение лица. У Мака особенно хорошо получалось.

Детектив слегка нахмурил

брови.

«О да-а, Эл, я строю тебе глазки!» – мысленно ухмыльнулась Катя.

Брюнет молча встал из-за стола и отнес свою кружку в умывальник. Потом так же, не говоря ни слова, вновь сел за стол.

– И что это было? – холодно поинтересовался он, опять уставившись на неё.

– Что, где было? – пискнула Катя, прикинувшись веником. Человек-веник.

У детектива сузились глаза, и Катя решила, что лучше все же ответить.

– Э-э, захотелось сказать что-нибудь умное, – пролепетала она, внезапно понимая, что начинает краснеть. Блин.

Кате показалось, что великий детектив посмотрел на неё, как на дауна. Нет, скорее, как на муху-дауна, которая мало что тупая, так еще и жужжит над ухом, от гениальных мыслей отвлекает. Наверное, в этот момент он думал о том, где бы найти гигантскую мухобойку. Катя в красках представила себе, как от неё остается лишь размазанная по полу лепёшка, с торчащими из этой лепёшки зелёно-карими глазками. Как в «Том и Джерри».

– Как я понял, у вас сейчас минутка интима, но… проблема в том, что я хочу кушать, – вкрадчивый голос отчима раздался так внезапно, что Катя вздрогнула и чуть не свалилась со стула. Хотя обычно со стульев падает только Алина.

Никогда еще в своей коротенькой девятнадцатилетней жизни Катя не была так рада видеть Андрея, как в эту минуту. Она была готова просто повиснуть на шеи отчима, вопя благодарности за спасение из столь неловкой ситуации. Даже чмокнуть его в успешно формирующуюся лысину на голове. Но благоразумно сочтя, что данный поступок может смутить бедного Андрея, Катя решила ограничиться улыбочкой.

– Ничего, мы поцелуемся в следующий раз, – вырвалось у неё.

Ой…

Ей показалось, или Эл как-то уж больно громко хрустнул печенюшкой? Бедняга, он сейчас лопнет от злости…

* * *

Как бы это глупо и странно не звучало, он не любил спать. Если бы это не было физической потребностью, необходимой для организма, он никогда бы не сомкнул глаз. Как бы это ни было странно, Эл не любил погружаться в это странное состояние, призванное дарить забвение, успокоение и возможность хоть на миг забыть о реальности. Для него сон не приносил долгожданного спасения. Каждый раз закрывая глаза он уже ждал момента пробуждения с дико колотящимся сердцем и дрожью, идущей по всему телу.

Сны снились ему часто. И почти всегда это были либо кошмары, либо воспоминания, призванные до конца его дней оставаться кошмарами. Которые если и пытаешься

настойчиво стереть из памяти или задвинуть в самый дальний угол своего подсознания, возвращаются во время забвенья, когда ты не властен над своим разумом.

Темный коридор. Серые, обшарпанные стены и пол, выложенный старой оббитой плиткой. Не известно, куда он ведет, не понятно, почему все вокруг укутано туманом. Но куда-то идти надо, поэтому он идет вперед. Сам не зная зачем, начинает считать шаги. Раз-два... двадцать-двадцать один... тридцать четыре-тридцать пять...

Тишину разрывает звонок телефона. Здесь даже есть телефон? Как интересно.

Хоть это место ему незнакомо и он здесь явно впервые, откуда-то появляется уверенность, что звонят именно ему. Раз уж именно он здесь. Эл неторопливо подходит к телефону: он белый, с диском. Такие уже давно не делают.

– Я слушаю, – негромко говорит он в трубку.

Молчание.

– Я вас слушаю. Говорите.

Тишина. И лишь едва различимо чье-то дыхание на том конце провода. Это начинает дико раздражать. Эл никогда не любил глупых шуток, но сейчас почему-то это злило в особенности.

– Эй, кто там? – прошипел он. – Тебе делать нечего?

Обычно после этого бросают трубку, но Эл почему-то продолжает вслушиваться в чужое дыхание. И с каждой секундой ему все больше начинает казаться, что он знает человека на том конце провода.

Да, так и есть! Это... И в этот момент волна паники обрушивается на него. Он сам не может объяснить себе, почему его вдруг охватывает такой ужас. Он что-то должен был сделать, что-то… но не успел и забыл об этом, и теперь должен за это расплатиться.

– Ты узнал меня, L?..

– Волкова! Волкова! – резкий голос преподавателя математики заставляет его оторваться от воспоминаний. – Волкова, вы что спите на моей паре?!

Эл искоса смотрит на Катю, которая рывком садится на парте, часто мигая и рассеянно глядя перед собой. На её лице недоумение, смешанное с ужасом, что смотрится весьма комично. Особенно в сочетании с отпечатком рукава вязанной кофточки на правой щеке, что красноречивей всяких слов говорила о том, как неправильно были проведены последние пять минут пары.

Катя выдавливает на лицо невинную улыбку, всем своим видом демонстрируя раскаяние.

– Еще одна такая выходка… – преподаватель просверлила девушку убийственным взглядом, – выйдите за двери – спать в коридоре на пуфике. А не на паре по высшей математике.

Катя скромно потупилась, сама покорность и смирение. Эл улыбнулся краем губ. Видеть обычно нагловатую и языкастую девушку такой притихшей было неожиданно приятно. Однако стоило преподавателю отвернуться обратно к доске и продолжить объяснение примера, как Катя, скорчив злобную рожицу, показала ей средний палец. Сидящая сзади Алина едва слышно хихикнула.