Государь (сборник)
Шрифт:
Глава XIII
Следует ли более полагаться на хорошего полководца, управляющего слабым войском, или на сильное войско, возглавляемое негодным полководцем
Когда Кориолана изгнали из Рима, он отправился к вольскам и, собрав там войско для отмщения своим согражданам, пришел под стены Рима, но, недолго простояв там, снял осаду, скорее из почтения к собственной матери, чем из опасения перед силами римлян. В этом месте Тит Ливий замечает, что подобные происшествия показывают, насколько более Римская республика обязана своим ростом доблести полководцев, чем умению солдат, ибо вольски до этого всегда терпели поражение и победили, только когда Кориолан стал ими командовать. Но хотя Ливий придерживается такого мнения, тем не менее из многих описаний его истории видно, что доблесть солдат, оставшихся без предводителя, творила чудеса, и после гибели консулов они зачастую сражались в большем порядке и более ожесточенно, чем при их жизни. Так было с войском, которое римляне послали в Испанию под командой двух Сципионов; когда оба командира погибли, это войско не только спаслось благодаря своей доблести, но и одержало победу и сохранило для республики эту провинцию. Так что, говоря обобщенно, есть много примеров, когда сражение было выиграно только благодаря доблести солдат, и много других, где такой же результат был достигнут исключительно с помощью полководческого таланта. Можно
Надо еще, правда, рассмотреть, чего следует более опасаться, хорошего войска с плохим командиром или хорошего командира во главе плохого войска. Если присоединиться к мнению Цезаря, и в том и в другом случае бояться нечего. Когда Цезарь отправлялся в Испанию воевать против Афрания и Петрея, которых он невысоко ценил, но у которых было отличное войско, он сказал, что «выступает к войску без предводителя», имея в виду бездарность его начальников. Напротив, когда он выступил в Фессалию против Помпея, то сказал: «Я отправляюсь сражаться с вождем без войска».
Можно еще поставить вопрос по-другому: что легче, хорошему полководцу собрать хорошее войско или хорошему войску найти хорошего полководца. На этот счет я скажу, что двух мнений быть не может, ибо гораздо легче множество опытных людей разыщет и научит одного, чтобы тот тоже сделался пригодным, чем один человек научит многих. Когда Лукулла послали на войну с Митридатом, он был вовсе не искушен в военном деле, тем не менее в хорошем войске, где было много отличных командиров, он вскоре сделался прекрасным военачальником. Римляне из-за недостатка в людях вооружили множество рабов и отдали их на выучку Семпронию Гракху, который за короткое время сделал из них сильное войско. Когда Пелопид и Эпаминонд, как мы уже говорили, освободили свои родные Фивы из-под ига спартанцев, они сделали из фиванских крестьян за очень короткий срок прекрасных солдат, и те смогли не только противостоять спартанскому ополчению, но и победить его. Так что здесь стороны в равном положении, ибо один знающий человек может найти другого. Однако хорошее войско, лишившись хорошего командира, обычно становится разнузданным и опасным, как было с македонским войском после смерти Александра и с римскими ветеранами во время гражданских войн. И я, пожалуй, скорее положусь на умелого полководца, у которого будет достаточно времени, чтобы обучить людей и снабдить их хорошим вооружением, чем на взбунтовавшееся войско с избранным из его среды вождем. Во всяком случае, полководцы, которые не только победили врага, но и сумели еще до столкновения с ним обучить свое войско и сделать его сильным, заслуживают двойной похвалы и двойной славы. Ведь они выказывают двоякую доблесть, столь редкостную, что, если бы подобная задача ставилась перед многими военачальниками, они не достигли бы такой известности.
Глава XIV
Какое действие могут возыметь в пылу боя необычные новшества и неожиданные слухи
Сколь важную роль может сыграть в ходе сражений и стычек неожиданное происшествие, сопряженное с дотоле невиданными и неслыханными вещами, явствует из описаний многих событий, например того случая, который произошел при столкновении римлян с вольсками. Когда один из флангов римского войска дрогнул, Квинкций стал громко кричать, чтобы подбодрить его, ибо на другом фланге его войско брало верх; его слова воодушевили солдат и устрашили противника, так что ему удалось одержать победу. И если уж в хорошо устроенном войске такие увещания имеют большую силу, то еще большим будет их воздействие на войско разнузданное и плохо упорядоченное, ибо его настроение переменчиво. Приведу пример, относящийся к нашему времени. Несколько лет назад Перуджа разделилась на две партии, поддерживавшие семейства Одди и Бальони. Последние были у власти, а их противники подверглись изгнанию, однако с помощью своих друзей они собрали войско и, выйдя из своего городка неподалеку от Перуджи, однажды ночью вошли в город, воспользовавшись поддержкой своих сторонников. Никем не замеченные, они продвигались к центральной площади, а так как все улицы города были перекрыты цепями, мешавшими проезду, впереди войска Одди шел человек с железной булавой, разбивавший замки и открывавший проход для лошадей. Когда в городе забили тревогу, оставалось разбить последнюю цепь перед площадью, но так как толпа сзади напирала, занимавшийся этим человек не мог как следует размахнуться, чтоб разбить цепь, и тогда он попросил: «Сдайте назад!» Из этого возгласа до последних донеслось только слово «назад», и они обратились в бегство, а остальные последовали за ними с такой поспешностью, что сами явились причиной своего поражения. Так столь незначительное происшествие погубило все планы семейства Одди.
По этому поводу следует заметить, что важны не столько боевые порядки войска сами по себе, сколько его умение не приходить в расстройство из-за всякого пустяка. Ведь народная толпа не годится для войны именно потому, что всякий шум, всякий слух и посторонний звук может изменить ее настроение и обратить в бегство. Поэтому хороший военачальник наряду с прочим должен назначить особых людей, которые бы принимали его команды и передавали их другим, и приказать солдатам, чтобы они слушали только этих лиц, остальным же командирам – чтобы они повторяли только его приказания. Если не соблюдать этих условий, то, как бывало неоднократно, можно за это жестоко поплатиться.
Что касается всяческих новшеств, каждый военачальник должен, пока есть возможность, постоянно стараться познакомить с ними солдат, чтобы поднять боевой дух и запугать противника, ибо из всех средств, способствующих победе, это одно из сильнейших. Тут можно сослаться на римского диктатора Гая Сульпиция, который в битве с французами вооружил всех обозников и прочих прислужников в лагере, посадил их на ослов и мулов, так что они выглядели как настоящая конница, поставил их под хоругвями за холмом и приказал, чтобы они по его знаку выступили и появились перед врагом в тот момент, когда схватка будет наиболее жаркой. Все это было исполнено, и французы пришли в такой страх, что проиграли битву. Таким образом, хороший полководец должен подумать о двух вещах: во-первых, чтобы подобными военными хитростями устрашить врага; во-вторых, приготовиться к тому, чтобы раскрыть подобные же уловки врага и сделать их бесполезными. Это удалось царю Индии в битве с Семирамидой, которая, зная, что у царя много слонов, решила напугать его и показать, что у нее их еще больше. Она сделала чучела слонов из коровьих и буйволиных шкур и водрузила их на верблюдов. Эти чучела появились на поле боя, но царь распознал обман, и замысел Семирамиды не только не пошел ей на пользу, но обратился во вред. Диктатор Мамерк сражался с фиденатами, которые, желая напугать римское войско, решили сделать в пылу битвы вылазку из Фиден с большим количеством солдат, несущих на своих копьях зажженные факелы, чтобы римляне, пораженные необычным зрелищем, расстроили свои ряды. По этому случаю следует отметить, что когда эти новшества основываются скорее на чем-то реальном, а не поддельном, тогда их можно выставлять напоказ, ибо сильная их сторона не позволит слишком скоро раскрыться слабой. Если же в этих уловках будет больше обмана, чем настоящего, лучше оставить их или по крайней мере показывать на расстоянии, так чтобы их непрочность сразу не обнаружилась, как поступил Гай Сульпиций с погонщиками мулов. Ведь уязвимость этих уловок на близком расстоянии тотчас же раскрывается и приносит тебе вместо пользы ущерб, как мнимые слоны Семирамиде и огни фиденатам; ибо в последнем случае, хотя эти факелы немного поколебали войско, все же, когда выступил диктатор и закричал солдатам, чтобы они стыдились прятаться от дыма, словно пчелы, и призвал их напасть на фиденатов со словами: «Suis flammis delete Fidenas, quas vestris beneficiis placare non potuistis» [72] , – эта выходка оказалась бесполезной, и фиденаты проиграли битву.
Глава XV
О том, что войском должен командовать один человек, а не несколько, и о пагубности многоначалия
Когда взбунтовались фиденаты и истребили римскую колонию, основанную в Фиденах, римляне для исправления этого зла назначили четырех трибунов с консульской властью; один из них остался на страже Рима, а три выступили против фиденатов и вейентов. Поскольку трибуны разъединились и рассорились между собой, они покрыли себя бесчестием, но не причинили ущерба; виной этому бесчестию были они сами, а от ущерба их предохранила доблесть солдат. Для устранения этого недостатка римляне избрали диктатора, чтобы он единолично привел в порядок то, что расстроили те трое. Из этого случая явствует никчемность многоначалия в войске или в обороняющемся городе, и Тит Ливий как нельзя более ясно высказывает это в следующих словах: «Tres Tribuni potestate consulari documento fuere, quam plurium imperium bello inutile esset; tendendo ad sua quisque consilia, cum alii aliud videretur, aperuerunt ad occasionem locum hosti» [73] .
Хотя этого примера было бы достаточно для доказательства ущерба, приносимого на войне избытком командиров, я хочу привести два других, современный и старинный, чтобы лучше проиллюстрировать это положение.
В 1500 году, после того как французский король Людовик XII возвратил себе Милан, он послал войско под Пизу, дабы вернуть ее флорентийцам, которые назначили своими комиссарами Джованбаттисту Ридольфи и Луку ди Антонио дельи Альбицци. Джованбаттиста был человеком уважаемым и более пожилым, поэтому Лука оставлял во всем первое слово за ним, но, не изъявляя своего самолюбия в открытом противодействии, он руководствовался им, устраняясь от дел и пренебрегая своими обязанностями, так что не принимал участия в военных операциях ни поступком, ни советом, как будто его мнение ничего не значило. Но когда Джованбаттиста в силу некоторых обстоятельств был вынужден возвратиться во Флоренцию, все переменилось, и, оставшись в одиночестве, Лука показал, сколь выдающимися духом, опытностью и разумением он обладал. Но пока он имел сотоварища, все эти качества пропадали втуне. В подкрепление к этому я хочу снова привести слова Тита Ливия; рассказывая, как римляне послали против эквов Квинкция и его коллегу Агриппу и как Агриппа пожелал оставить все руководство войной за Квинкцием, он говорит: «Saluberrimum in administratione magnarum rerum est, summam imperii apud unum esse» [74] . Эта мысль противоречит поступкам сегодняшних республик и государей, которые ради наилучшего управления назначают своими наместниками нескольких комиссаров и нескольких начальников, отчего происходят неисчислимые беспорядки. И если искать причины неудач итальянских и французских войск за последнее время, то главной причиной как раз окажется эта. И в заключение можно сказать, что лучше снаряжать в поход одного командира среднего достоинства, чем двух выдающихся военачальников с одинаковыми полномочиями.
Глава XVI
Истинная доблесть познается в трудные времена; мирное время благоволит более людям богатым и знатным, чем доблестным
Всегда так было и будет, что людьми выдающимися и редкими в спокойные времена республики пренебрегают, ибо уважение, доставляемое этим людям их доблестью, вызывает у многих граждан зависть к ним и желание не только сравняться, но и встать выше таких личностей. Об этом хорошо сказано в одном месте у греческого историка Фукидида, который рассказывает, что когда Афинская республика одержала верх в Пелопоннесской войне, обуздав гордыню спартанцев и почти подчинив себе всю Грецию, ее влияние настолько выросло, что она вознамерилась захватить Сицилию. Этот план обсуждался в Афинах. Алкивиад и некоторые другие граждане советовали предпринять этот поход, как люди, думающие не столько об общественном благе, сколько о собственных почестях, ибо они собирались стать во главе войска. Но Никий, один из самых уважаемых людей в Афинах, отговаривал от этого, причем главный довод, приводимый им в речах, которыми он пытался убедить народ, состоял в том, что в его собственных интересах было бы призывать к войне, ибо в мирное время многие афиняне сумели бы перейти ему дорогу, но во время войны, как был убежден Никий, никто не мог бы сравниться с ним или превзойти его.
Таким образом, становится очевидным, что у республик есть следующий недостаток: они не дорожат мужественными людьми в спокойные времена. Это вызывает у последних негодование двоякого рода: во-первых, их обходят должностями; во-вторых, в товарищи и в начальники им назначают людей менее способных и менее достойных, чем они. Такое неустройство вызывает в республиках многие несчастья, ибо те граждане, которые ощущают себя незаслуженно забытыми, зная, что причиной тому спокойное и безопасное время, стараются изменить его течение, затевая войны на горе своей республике. Размышляя о том, как избежать этого, я нахожу два средства: первое – удерживать граждан в бедности, чтобы неумеренное богатство не давало им возможности развратиться самим и развращать других; второе – так поставить военное дело, чтобы всегда быть в боевой готовности и иметь потребность в выдающихся гражданах, как было у римлян в первый период их истории. Римское войско находилось беспрестанно в походах, и у граждан всегда была возможность проявить свою доблесть. Лишить заслуженного звания достойного человека и дать его недостойному было невозможно, а если так иногда получалось по ошибке или ради испытания, возникавшие от этого опасности и беспорядки вскоре заставляли вернуться на правильный путь. Но другие республики, в отличие от Римской не имеющие такого хорошего устройства и вступающие в войну только под давлением необходимости, не могут уберечь себя от этой оплошности и всегда будут ей подвержены. Им будут постоянно угрожать беспорядки, если уважаемый гражданин, попав в немилость, окажется злопамятным и захочет воспользоваться влиянием на своих приверженцев в городе. Риму одно время удавалось справляться с этой опасностью, но и тут, когда была одержана победа над Карфагеном и Антиохом (как уже говорилось в другом месте) и угроза войны уменьшилась, войско стали доверять кому угодно, принимая во внимание не столько доблесть вождя, сколько другие качества, помогавшие ему приобрести расположение народа. Так, Павлу Эмилию было несколько раз отказано в консульской должности, и он сумел добиться ее только тогда, когда началась Македонская война; ввиду опасности весь город единогласно избрал его консулом.