Государево дело
Шрифт:
– Да! Так!
– И что же теперь?
– Чума, мой господин… – Кристина неожиданно всхлипнула. – Из всей семьи одна я и уцелела… А дом отняли за долги. И пришлось вот… Ничего! Скоро у меня снова будет дом! И лавка! Я же коплю деньги, не трачу… И те зеленщики, про которых я говорила – Петер и тетушка Анни – они работают на меня!
– Так, черт побери, зачем же ты… Ой, прости!
– Ничего. Я не обиделась. Знала, что спросишь. Понимаешь, я одна и у меня нет никакой защиты… Да и деньги – даже два далера за ночь – тоже неплохо, хоть и не как в прежние времена. Еще с полгода осталось, ну – год… Накоплю! И – свой дом, лавка! Питер будет торговать вразнос,
– Простит! Обязательно простит, девочка! – поцеловав девушку в губы, воскликнул Никита Петрович. Капитан говорил очень даже искренне – он действительно именно так и думал.
На следующий день, уже с утра, Бутурлин отправился к цирюльнику. Побриться, завить волосы… И еще надо бы заглянуть к портному, к тому самому, что рекомендовала Кристина… Кристина… Славная девушка, хоть и грешница… Грешница? Эх, Никита Петрович, Никита Петрович, кто ты такой, чтоб когото судить? На себято посмотри лучше…
Капитан шел один – у него не было ни семьи, ни даже слуг. В море слуги не нужны, а в городе Бутурлин вполне обходился услугами Ханса. Парнишка тот еще был проныра! Так зачем же содержать слугу? Платить ему жалованье, как здесь принято – два далера в месяц, еще и кормить, и отдавать старую одежду… Да, да, не забыть бы про портного, прошедшая неделя оказалась удачной – деньги, слава Богу, имелись!
Кстати, синеглазая гетера Кристинка – хохотушка с трудной судьбой – так и не постирала, и не зашила и даже не пришила пуговицу. Забыла, наверное… А Бутурлин и не напомнил – еще бы! Да и вообще, все равно – к портному. Но для начала – в цирюльню!
Ближайшая цирюльня располагалась на площади Амагер, там же, неподалеку, напротив помпезного здания мануфактур, находилась и портняжная мастерская, рекомендованная Кристиной.
Побрившись и завив шевелюру, молодой человек поправил шпагу и, расталкивая собравшуюся на площади толпу – был базарный день – отправился в мастерскую. Портной, длинный чернявый усач, встретил его, как родного:
– О, мой господин! Какая честь для нас всех! Вижу, вы хотите сделать заказ… Давно пора, скажу я вам, милейший мой господин! Именно здесь, у старого Якоба Флейша, который я и есть – вы обрящете все, что вам нужно! Сейчас, сейчас, мы снимем мерку… Эй, служки! А ну, живо!
– Э, не так быстро, любезный! – сняв шляпу, осадил Никита Петрович. – Для начала, я хотел бы узнать цены.
– О, это сильно зависит от ткани, мой господин! Мы же не будем шить из простого холста или сермяги! Доброе английское сукно – вы только взгляните! Какие цвета, какие краски! Как раз для такого солидного господина, как вы. Осмелюсь спросить, вы из имперских земель? Судя по тому, как вы говорите – из Бранденбурга… Или, может быть – Бремен, Висмар? Прошу повернуться спиной, мой господин… ага, так…
– Бранденбург! – повернувшись, хмыкнул заказчик. – Вижу, от вас ничего не скроешь!
– О, давно живу, много чего знаю! Прошу, вытяните левую руку… ага, так… Теперь – правую… Вы спрашивали про цены… Так, как везде – лишнего не возьмем. Шляпу бы вам тоже не худо сменить… Все, вместе со шляпой, плащом и сорочкой – обойдется в три далера!
Что ж, и вправду, недорого – во столько же обошлась вчерашняя ночка с Кристиной… Месячное жалованье гувернера или слуги… того же мальчишкипривратника Ханса…
–
Ушлый портной Якоб Флейш не обманул, именно так – красиво, элегантно и, вместе с тем сдержанно – и стал выглядеть Никита Петрович, облачившись в новый костюм. Ослепительно белая, торчащая снизу, сорочка, короткий синий камзол, с оранжевыми вставками и серебряной нитью, широкие штанырендгравы, оранжевые ленты, серая шляпа с синеватым фазаньим пером, серые перчатки и такого же цвета чулки… Добавить к этому длинную тщательно завитую шевелюру и выбритое лицо – да прям завидный жених! Встречные женщины заинтересованно оборачивались, и не только служанки.
Теперь можно было идти на небольшой частный прием, называемый ассамблеей, кою устраивала некая маркиза, муж которой вращался при королевском дворе. То ли он был хранитель королевской подушки, то ли подаватель королевского кофе… В общем, должность завидная, раз уж господин маркиз мог запросто общаться с самим королем! Его величество Фредерик Датский вовсе не был кичливым занудой и любил поболтать по душам.
Что же касается маркизы… Звали ее ДагмараФедерика Линнстад (для друзей просто – Рика), и по российским меркам сия важная дама считалась бы редкостною уродкой. Бледная, с болезненной худобой и какимто детским кукольным личиком, маркиза относилась к тому типу женщин, фавориток королей, что в последнее время пришли на смену пышным рубенсовским дивам. Как сказал както один из королевских советников – оставим пышные формы кухаркам! Несмотря на то, что была уже немолода – тридцать три года – Федерика пользовалась большим успехом у мужчин и не раз наставляла мужу рога. Однако же следует отметить, что и сам маркиз, будучи старше супруги на двадцать семь лет, тоже не отличался верностью, так что оба друг друга стоили. И это – несмотря на лютеранскую веру. Впрочем, не такую уж и строгую, как, к примеру, последователи «женевского папы» Жана Кальвина – пуритане, гугеноты и прочие…
Именно там, на ассамблеях у маркизы Федерики, Никита Петрович узнавал все последние новости из мира высокой политики, кои с оказией и передавал в Россию, ближнему государеву дьяку и ливонскому наместнику Афанасию Лаврентьевичу ОрдинНащокину, старому своему наставнику в шпионских делах.
Семейство Линнстад – сама маркиза, ее муж и три дочери в возрасте от восьми до тринадцати лет – занимало шикарный особняк неподалеку от Ратушной площади. Особняк, а не какойнибудь там доходный дом! Сад, ажурная металлическая решетка, три этажа, обширные крылья и флигель! И целое сонмище слуг. Бутурлин даже представить себе не мог, сколько стоил такой вот домик! Целое состояние… и даже не одно. Злые языки поговаривали, что дед нынешнего маркиза был простолюдином, ставшим очень богатым купцом и просто купившим дворянский титул, как было принято в те времена. Приглашаемых на ассамблеи гостей эта давняя история не занимала, а если кто ее и вспоминал – то исключительно из зависти. Встречаются же такие люди, если комуто хорошо, им обязательно плохо! Одно слово – сволочи.