Государыня
Шрифт:
Слушая доброго человека Ангелова, Елена убеждалась в том, что её желание добиться воссоединения русских земель с отчиной никем из умных людей не может быть осуждено. Она часто смотрела в окно тапканы и все ждала, когда же, наконец, ступит на родную землю. Почувствует ли она это? Ведь тут, в лесных просторах, не сохранились рубежи, обозначающие державы. Теперь они смещены за Смоленск, под Вязьму. А на юге они где-то за Киевом. «Господи, какая страсть! Сколько россиян живёт под чужедержавцами!»
Кони бежали ровно и убаюкивали. В какие-то мгновения Елена проваливалась в дрёму. Микола Ангелов увидел это, понял, что пора прекратить беседу, и умолк. Елена не заметила этого. Сморённая усталостью минувшей бессонной
Через несколько часов, когда Елена уже выспалась, утолила голод и вновь попросила Ангелова продолжать рассказ о прошлом Литвы, поезд княгини догнал конный отряд литовских воинов во главе с самим гетманом Николаем Радзивиллом. Слуги Елены вместе с воинами только что начали ставить шатры на высоком берегу Немана, вёрстах в пятнадцати от Новогрудка, когда к лагерю на берег реки вылетела конная сотня литовских воинов. Елена в окружении приближенных стояла на берегу и любовалась заречными далями. На сердце у неё было легко и радостно: кони примчали её тапкану на русскую землю. Литва, которая пока ничем не согрела её, осталась позади. Елена понимала, что это лишь её благие домыслы, и появление гетмана Радзивилла развеяло её радужные грёзы. Гетман спешился и подошёл к княгине.
— Государыня, уделите мне немного времени наедине, — попросил он.
Красавец гетман смотрел на Елену непринуждённо и несколько свысока. Тайные мысли его были грешны. Он-то обуздал бы эту дикую русскую «лошадку». Елена поняла его внутреннее состояние, усмехнулась и сухо ответила, глядя на него холодным взглядом:
— Гетман, не обессудьте. У меня к вам одно пожелание: или вы говорите в присутствии моих приближенных, с чем приехали, или я благословляю вас в обратный путь.
— Но это тайна, государыня, как можно при всех! — заявил гетман.
— Вот и возвращайтесь со своей тайной в Вильно. — Елена отвернулась от Радзивилла и подошла ближе к крутому берегу.
Николай Радзивилл в душе преклонялся перед Еленой, не раз думал, что великий князь Александр недостоин этого сокровища. Но он всегда оставался гетманом — военной косточкой — и, получив повеление великого князя вернуть государыню в Вильно любой ценой, шёл к исполнению его воли без сомнений. Поэтому он произнёс то, что так или иначе станет ведомо приближенным Елены:
— Моя государыня, хорошо, я нарушу повеление государя, скажу открыто. Великий князь Александр, ваш супруг, просит вас вернуться в стольный град. К сожалению, выбора у вас нет, — и гетман сделал выразительный жест в сторону сотни воинов.
— Я так и поняла, гетман, что вы способны на насилие.
— Но к этому меня вынуждают, — ответил Радзивилл.
Елена смотрела на гетмана Николая спокойно. Её красивые губы затаили насмешку. Она представила себе, какое повеление дал гетману государь, если послал с ним сотню воинов, и удивилась столь опрометчивому решению Александра. «Неужели он считает, что может заставить меня силой исполнить его прихоть? » — подумала Елена. Радзивиллу она сказала:
— Вы, вельможный пан, пошлите к великому князю гонца, и пусть он передаст, что я готова подождать государя в Новогрудке. Там вместе и решим, возвращаться мне или нет.
— Но, государыня, надо мною довлеет повеление великого князя. Поймите меня, — настаивал Радзивилл.
— Нет и нет, не ждите, что я пойму вас, гетман. Потому вы свободны.
Елена направилась к шатру, за нею потянулись придворные.
— Государыня, я прошу остановиться и выслушать меня, — почти прокричал озадаченный гетман.
К Радзивиллу подошёл канцлер Иван Сапега и сказал ему:
— Вельможный пан, исполни волю государыни, и это сойдёт тебе в прибыток.
Однако гетман не внял совету канцлера. Он знал, что за повелением великого князя стояли паны рады, канцлер Монивид и епископ Войтех. Это была их воля. Они прежде всего хотели вернуть Елену в Вильно. Они видели в её отъезде опасность для себя.
— О чём ты говоришь, пан Сапега? Это воля не только государя, но и всех властных, — в сердцах произнёс Радзивилл.
— А ты подумай, подумай, вельможный пан, сдержи свой порыв и послушай меня.
Иван Сапега осмелился взять гетмана за локоть и мягко, но настойчиво, попытался увести его к берегу реки.
Глава девятнадцатая. ПРИМИРЕНИЕ
После разговора с Иваном Сапегой Николай Радзивилл передумал влиять на Елену жёсткими мерами, как того требовал государь. У него лишь на миг промелькнуло желание окружить становище воинами и заставить Елену следовать в Вильно. Он осудил себя за это побуждение, потому как увидел последствия такого шага. Елене ничего не стоило поднять на защиту своей чести полусотню своих ратников, и Радзивилл не был уверен, что его сотня одолеет русских. Да, их меньше наполовину, но такие воины, как у Елены в полусотне, способны выстоять против его сотни и даже укоротить ей руки. Поэтому Радзивилл после здравого размышления и совета Ивана Сапеги отправил гонца в Вильно с наказом просить государя приехать к Елене в Новогрудок.
— Умоляй его на коленях, если заупрямится, иди к канцлеру, — велел Николай гонцу.
Воин мчался в Вильно весь вечер и всю ночь и добрался до Нижнего замка на другой день. Однако попал он к великому князю не тотчас, как приказал гетман, а прежде побывал у канцлера Монивида. Причина была проста: он служил канцлеру, а не государю. Выслушав гонца, Монивид отправил его к великому князю:
— Иди и уведоми государя сам. В таких делах я ему не советник.
На самом деле прозорливый канцлер усмотрел в действиях великой княгини не простой каприз женщины, а нечто значительное, несущее угрозу великому Литовскому княжеству. Когда гонец покинул палаты канцлера, он сей же миг послал слуг к епископу Войтеху, графу Хребтовичу и гетману Гоштольцу. Он звал их на неотложный совет. В поступке Елены Монивид увидел бунт не только против супруга, но и всего великокняжеского двора. Он счёл, что Александр должен немедленно отправить в Московию послов с заявлением о том, что подобное поведение Елены даёт великому князю право на расторжение супружеских уз. Монивид знал, что не только он, но и всё правительство Литовского князя тяготится брачной связью Александра с Еленой. Литва, по его мнению, была лишена свободы действий на восточных рубежах державы. Знал он также, что вольные гетманы и шляхтичи порубежных с Русью воеводств оказались лишёнными возможности делать набеги на города и селения россиян. Знал Монивид и о том, что, совершая набеги, литовцы добывали богатые трофеи, уводили россиян в полон, потом продавали их в рабство. К тому же до Елены Монивида радовало то, что западные земли Руси жили в постоянном страхе перед Литвой.
Супружество Александра и Елены, заключение мирного договора в связи с этим брачным союзом положило конец набегам литовцев. В Литве нарастало недовольство великим князем и радой. По этой причине канцлер Монивид и многие вельможные паны в тот же день после отъезда Елены настаивали лишь на том, чтобы послать в Москву посольство с грамотой о расторжении брака. Горячее всех требовал того епископ Войтех. Узнав о том, что Елена покинула Вильно, он сразу пришёл в покои великого князя и заявил:
— Сын мой, государь, тебе пора понять, что русская схизматичка никогда не будет верной супругой. Пусть она едет куда угодно, хоть в свою Московию, это только приближает твою свободу. А мы найдём тебе достойную государыню–католичку в Венгрии или в Германии.