Готовность номер один
Шрифт:
Обороты двигателей возрастают, самолет как бы нехотя трогается с места и уже катится по рулежной дорожке к старту. Вырулив на полосу, летчик выводит обороты двигателя до взлетных. Со стороны хорошо видно, как шевелятся у Стахова губы. Это он запрашивает у командира разрешение на взлет. И еще мы видим, как из выходного сопла вырывается огненная струя — двигатель переходит на форсажный режим.
Самолет устремляется вперед. Его скорость нарастает с необыкновенной быстротой. Через несколько секунд он уже отрывается от земли.
Страница двадцать пятая
В зоне встречи самолетов, куда мы обычно отправляемся,
Давно прошли те времена, когда мы заходили в столовую справа по одному, когда нас по команде сажали за стол, заставляли по нескольку раз вставать и снимать головные уборы. Теперь мы об этом вспоминаем с улыбкой. Все это было для того, чтобы приучить нас к порядку. Теперь заходим по-вольному, гулко обивая снег о ступеньки.
Дежурный официант из числа солдат приносит гречку с мясом. Раньше, когда мы служили по первому году, кто-нибудь из нас уже обязательно бы вылез из-за стола и заглянул в окно раздачи. Спросил бы у дежурного, подавая подчищенную корочкой миску:
— Нарисуешь?
И тот бы через пару секунд «нарисовал» — возвратив миску, доверху наполненную душистой рассыпчатой гречкой, но уже без мяса. Мы бы разделили кашу на две-три части и уничтожили. Но теперь наши желудки пришли, как говорит старшина Тузов, «в соответствие с солдатской нормой», и редко кто просит добавку. Да и гречка в армии — не диво. Скучать по ней не приходится. Впрочем, это вовсе не значит, что мы не поели бы что-нибудь из того, что не предусмотрено солдатской нормой. Вот почему после завтрака мы заходим с Семеном в солдатскую чайную, и я угощаю его стаканом кофе со сгущенным молоком и пряниками. К кофе я пристрастился еще дома, и теперь мы частенько покупаем его на деньги, которые присылает мама.
Чайная почти пустует перед солдатской получкой. Мы пьем обжигающий рот кофе и слушаем по радио последние известия.
Заглядывает Тузов, обменивается несколькими фразами по поводу ассортимента товаров с молодой конопатенькой буфетчицей, а потом подходит к нам:
— Пир-руете?
— Садитесь с нами, товарищ старшина. — Я встаю, чтобы принести и ему стакан кофе. — Верочка, лично для старшины, — прошу буфетчицу. Мне так хочется угостить Тузова. Нет, вовсе не потому, что он — начальство. Я вообще люблю угощать товарищей.
Старшина опускает руку на мое плечо, хмурится.
— Благодарю. Еще не хватало, чтобы и мне на шею вашим родителям забраться. Нет уж, увольте. И вообще — это непор-рядок. Ведь мы с вами на всем готовом. Едим досыта. Ко всему прочему ежемесячно получаем денежное довольствие, премиальные за классность плюс на табачок, так что гордость надо иметь солдатскую. — И старшина идет к двери, явно недовольный нами. Мы переглядываемся с Семеном.
— Ловко он нас, — говорит Скороход, поднимаясь из-за стола. — А все потому, что зачастили мы сюда, паря, на родительские денежки. Это точно. — Он решительным жестом задвигает стул. — Вот получим кровные, солдатские, тогда и кофею попьем.
Спешим на улицу. Из головы не выходят слова старшины: «гордость надо иметь солдатскую». Достаю из кармана только накануне полученные от мамы деньги, верчу в руках.
— Не обратно же их отсылать.
— А почему
— Ладно, посмотрим, — прячу деньги обратно. Возвращаемся на аэродром. Техник Щербина просит сходить на стартовый командный пункт и узнать, когда можно ожидать Стахова обратно. Дело в том, что сегодня по заданию командира полка самолеты будут садиться на незнакомом аэродроме. Нас это не особенно волнует. Время от времени летчики выполняют посадки на других аэродромах, с тем чтобы у них выработался опыт приземления в различных условиях, опыт подготовки самолетов к повторному вылету без техников и механиков.
Говоря по правде, механикам такие упражнения даже по душе — меньше мороки. Отвез водило, заглушки, стартовый инструмент на стоянку — и дело с концом. Но мы должны знать, когда самолеты вернутся домой, чтобы встретить их. С радостью выполняю приказание в надежде увидеть на СКП Мотыля, который вместе с другими планшетистами нередко обслуживает полеты, когда не дежурит на командном пункте. Мне хотелось поговорить с ним о Лере. Как-никак, а это все-таки благодаря ему я с ней познакомился.
На СКП планшетисты обычно «водят» свои самолеты, чтобы руководитель полетов в любую минуту знал обстановку в воздухе. Данные о самолетах получают от своих же планшетистов с КП. За пультом управления — один из заместителей командира полка по летной части. Слева от него планшетист. Нет, не Мотыль. Очень жалко. Выясняю у дежурного по стартовому командному пункту то, о чем меня просил Щербина.
— Не вернется Стахов ни сегодня, ни завтра, — отвечает дежурный. — Улетел вместе со всеми на стрельбы по воздушным целям.
Вот это новость — так новость!
— А может, вы ошиблись? — говорю, не веря своим ушам. — Что сказать капитану Щербине?
— Пусть готовится к отъезду. Вот и весь сказ. Будете там обслуживать полеты.
Я чуть не закричал «ура». Как долго мы ждали этого часа. И вот пробил. Мы перебазируемся в степь, где расположен полигон.
— Когда поедем? — спрашиваю у дежурного.
— Завтра с утра. Да ты, друг, не беспокойся. Тебя предупредят лично, — говорит он с усмешкой.
— А чего мне беспокоиться, — отвечаю я. — Готов хоть сию же минуту…
— Ну и тикай отсюда, — дежурный легонько толкает меня в грудь, — не мешай работать.
Я спускаюсь по лесенке в одну секунду, точно с горки скатываюсь. Ловлю себя на том, что мурлыкаю под нос: «Пусть всегда будет мама».
С ней было хорошо
С высоты город казался Стахову беспорядочной россыпью разноцветных кубиков. «Каждый такой кубик с отблеском солнца в стеклах окон — очаг жизни», — подумал летчик. И еще он подумал, что неплохо бы, вернувшись с полетов, оказаться в одном из таких очагов и выпить стакан горячего чая с вареньем, каким его угощала Белла…
В тот памятный вечер у Беллы он заснул, едва коснувшись головой подушки, и спал как убитый. Однако проснулся раньше, чем зазвонил будильник. Может, оттого, что в комнате было душно, а он с ребятами даже зимой спал при открытой фрамуге, а может, потому, что за окном стонали голуби. По военной привычке сразу же вскочил с постели и стал натягивать брюки. Они были отглажены. И рубашка оказалась отглаженной и аккуратно висела на спинке кровати. Было похоже на то, что ночью приходила добрая фея и сделала все, чтобы Стахов выглядел утром безупречно. Не трудно было догадаться, кто это сделал. Ему стало очень приятно.