Говорящий ключ
Шрифт:
— Землетрясение!.. — воскликнул Воробьев, когда дрожание утеса окончилось. — Слабое землетрясение, но здесь, на скале, оно чувствуется сильнее. Страшного ничего нет. В этих краях сильных землетрясений не бывает.
— Угу! — буркнул Большаков, разжигая трубку. — Раньше тоже было, помню, однако.
— Вставай, Афоня! — крикнула смеясь Нина. — А то живот оцарапаешь!
— Я думал, утес падает, — поднялся Муравьев, — закачался даже... Все же страшно, ведь ничего сделать нельзя.
— Ты чего за меня держишься? — воскликнул Саня.
— А ты чего уцепился? — разжал руки Виктор.
— Помирать, так вместе.
— Я тоже подумал, вот и уцепился...
— Это значит, в вулкане, под землей, лава бурлит, наверх просится, — сказала Нина. — Когда-нибудь вулкан снова будет действовать.
— Нет, это не вулканическое, а тектоническое землетрясение. Иначе говоря, это отзвук мощных передвижений масс в глубинах земли, — объяснил Николай Владимирович. — Мы находимся не особенно далеко от Охотского моря, а оно в этом отношении является одной из интереснейших частей земного шара. Здесь проходит полоса так называемых глубокофокусных землетрясений, центры которых располагаются на глубине до девятисот километров от поверхности земли. Это расстояние больше, чем от Владивостока до Хабаровска. Восточная часть Охотского моря, район Курильских островов и сопредельные с ними территории относятся к районам молодых тектонических движений. Вот поэтому здесь так часты землетрясения. Обычно они бывают слабыми, баллов до пяти. Зато южнее... В Японии землетрясения достигают большой силы. Первого сентября тысяча девятьсот двадцать третьего года землетрясением полностью разрушило город Йокогаму и морскую базу Йокосука. Очень сильно пострадала и столица Японии — Токио. Гигантская морская волна, набежав на берег, разрушила город Камакура и много рыбацких поселков. Было уничтожено и повреждено около миллиона зданий. За несколько секунд землетрясения Япония понесла убытки, в пять раз превышающие все ее расходы за девятнадцать месяцев русско-японской войны. О человеческих жертвах даже говорить не приходится — их было очень много.
— А у нас море тряслось... в прошлом году, — сказал Виктор, подвигаясь ближе, и боясь, что его перебьют, стал торопливо рассказывать: — Погода хорошая была. Тихо-тихо, даже волн совсем незаметно было... Вдруг прибежала откуда-то волна, как в шторм, ударилась о берег — и снова стало тихо. Вот Саня тоже видел.
— Моретрясения обычны в морях Дальнего Востока. Они неоднократно отмечались на берегах Тихого океана, Японского и Охотского морей, — подтвердил Воробьев. — Моретрясения вызываются теми же причинами, что и землетрясения. Бывают они не реже, но в большинстве случаев проходят незамеченными, особенно слабые. Ведь моря почти постоянно волнуются от ветров, приливов и отливов. Только при сильных подводных землетрясениях, во время которых меняется рельеф дна, к берегам добегают огромные волны. На Дальнем Востоке их зовут цунами. От таких цун нередко страдают берега Японии.
Николай Владимирович поднялся, легко вскинул на плечи рюкзак, взял с земли ружье и, подождав, когда остальные разберут свои вещи, стал спускаться с утеса к каменной гряде, соединяющей его с сопкой-вулканом. На краю скалы он остановился как вкопанный. Перед ним была пропасть шириною не меньше десяти шагов. Геолог понял, что часть гряды обвалилась в результате подземных толчков. Между утесом и сопкой возникла непреодолимая преграда в виде этой глубокой щели.
Глава третья
Заслуженная награда
Антип Титыч добивал шурф, когда раздались подземные толчки. Буровой мастер был в яме, а не на вершине утеса, и толчки показались ему довольно слабыми. От них все же посыпалась земля с отвалов на краях шурфа и попала ему, за ворот рубахи. Чертыхнувшись, Юферов вылез из ямы, отряхнулся, сбрасывая с плеч землю, взглянул на Павла Вавилова, спокойно отдыхавшего на траве.
— Земля тряслась вроде?
— Слышал... Два толчка было.
Из кустов выбежал Хакаты. Он с недоумением взглянул на людей, как бы спрашивая, что случилось, почему земля трясется? — и порывисто залаял.
— Вот, вот, давай, погавкай немного, что это она в самом деле! — рассмеялся Юферов. Достав кисет, он присел рядом с Павлом.
Оба помолчали, оглядываясь вокруг. Затем Павел опустился в яму и принялся за работу. Он без видимого напряжения выбрасывал из края ямы полные лопаты глины, перемешанной с мелкими камешками. Плотно слежавшуюся, нетронутую глину приходилось сначала раскайливать или долбить ломом, а затем выбрасывать. Поэтому работа двигалась медленно.
В день ухода со стана поисковой партии и охотников одна из буровых скважин дала хорошую пробу. Взятые из нее пески оказались золотоносными.
Наконец, глина стала переходить в речники, Юферов сразу же взял пробу.
— Как там... есть? — спросил Вавилов, когда мастер вернулся с пустым ведром.
— Пусто! Хоть бы один знак. Рано еще...
— Почему рано? Иногда золото начинает попадать с речников постепенно, чем глубже, тем больше, а в песках уже по-настоящему.
— Конечно... У тебя губа не дура. Толстый пласт золотоносной породы и широкий фронт — это как раз то, что нужно для работы драги. А ну-ка, выбрось мне из правого угла, там вроде речник светлее.
Павел бросил на край ямы несколько лопат породы. Он уже с головой ушел в яму, но она оставалась сухой, вода из ключа не просачивалась в нее. Юферов взял щепотку породы, внимательно осмотрел ее, потер в пальцах. Мелкая галька стала липкой, словно покрылась каким-то вяжущим составом.
— Возьмем пробу... близко пески. — Наполнив ведро, Юферов спустился к берегу ключа и вывалил породу в лоток, затем, погрузив лоток наполовину в воду, пробуторил породу скребком. Вода вокруг лотка помутнела, мелкие частицы породы растворились в ней. Юферов, взяв лоток за углы, стал покачивать его так, что вода, проходя через лоток, уносила смывающуюся с камней и гальки глину-примазку. Чистую гальку он сбрасывал в ключ скребком или ребром ладони. Скоро на дне лотка осталось несколько пригоршней самых тяжелых камешков, а под ними зачернел шлих — мелкий песок из минералов, еще ниже, у самого дна, в желобке, вытесанном поперек лотка, оседали золотинки. Когда в лотке не осталось больше посторонних примесей, Юферов принес лоток к яме Павла Вавилова.
— Ого... — протянул тот, взглянув на лоток. В лотке он увидел несколько мелких блестящих знаков, сбитых в маленькую кучку. Проба была хорошей, особенно если учесть, что до настоящих чистых песков он еще не дорылся. Собственно говоря, песками в обычном смысле слова эту породу назвать было нельзя. Пески представляли собой слежавшийся нанос древней реки, которая когда-то протекала здесь. Самые тяжелые частицы, которые несла вода, оседали на дно. Поверх их лег толстый слой речников — гальки, перемешанной с камнями, а на нее напластовывалась глина. Золото содержалось в песках, лежавших на почве. Нередко встречаются пески самых различных цветов, от красного до небесно-голубого, как на этом ключе.
Юферов брал пробу за пробой. Обогащенные золотом пески тянулись пластом шириною около ста метров. Если так будет на всем протяжении ключа, то полигон для драги найден.
Промыв последнюю пробу, взятую из шурфа, Юферов облегченно расправил спину, молодецки подкрутил усы и, подняв лоток, показал его дно. В бороздке лотка, в самом ее уголке, перед краем мутновато блестела кучка золотого песка. В эту минуту Антип Титыч пожалел о том, что Николай Владимирович не здесь и, вероятно, не скоро вернется.