Грааль никому не служит

Басирин Андрей

– А твои подданные?

– Пусть веселятся. У них праздник. – Она схватила меня за локоть, встряхнула легонько: – Улыбнись, Адвей! Сколько ни осталось времени – всё наше. Знаешь, ведь так даже лучше. Я по-настоящему буду с тобой. – Она наклонилась ко мне и шепнула на ухо: – Я живая. Живая и настоящая. А вовсе не воплощение этой… феми… мининной сущности. Как твои учителя говорят.

Она выплеснула остатки вина в бокал и выпила одним махом.

– Пойдём!..

Лицо её раскраснелось. Она схватила меня за руку и потащила по коридорам дворца. Несколько

раз нам навстречу попадались слуги. Иришка что-то кричала им, весело хохоча, и они, почтительно кланяясь, уходили прочь. Мы отыскали Маллета – постаревшего и погрузневшего. Ворча, он выдал нам два фонаря и ключи от бестиария. Маллет так торопился вернуться к своим бутылкам, что даже не попрощался с нами.

Лонотский зверинец обеднел. У горожан не хватало ни сил, ни средств, чтобы содержать коллекцию чудовищ. Мы прошли под гулкими сводами пещеры, и свет фонарей увязал в кварцевом инее на потолке. Клетки были пусты, однако мускусный запах чудовищ никуда не делся. Ленивый сквознячок колыхал обрывки паутины. Борозды, оставленные когтями дракона, уныло темнели на стене.

Фонари горели тускло, и белый шёлк платья любимой освещал мне путь. Когда мы проходили мимо того места, где погиб Итер, я оглянулся. Бессмертный бретёр… Словно ледяной ладонью кто-то провёл по спине, и тени бестиария превратились в призраков.

Иришка обернулась:

– Не отставай, любимый! Река уже близко.

Её покачивало. Звонкая тишина подземелья пугала её, но принцесса скорее умерла бы, чем призналась в этом.

– Мы найдём лодку? – спросил я. – А дорогу?

– Река вынесет, – ответила Иртанетта и отвернулась. – Она не знает других путей.

Река действительно не знала других путей.

Мы сидели, обнявшись, на корме лодки, а вокруг бурлила чёрная вода. Слепые рыбины сотнями приплывали на свет фонаря, высовывая из воды уродливые морды. Что их привлекало, не знаю. Иришка дремала, уютно положив голову мне на колени.

Я вгляделся в её сонное лицо. От неулыбчивой девчонки, что я встретил когда-то, почти ничего не осталось. Иришка стала красавицей. Вот только эта скорбная складка на переносице… Я пригладил ладонью Иришкины волосы.

Могу ли я остаться здесь? Не так, урывками, по нескольку часов воровского присутствия, а навсегда? Внезапно я понял, что мы с ней в одинаковой ситуации. Она ждёт, а я – ищу. Она превращается в Грааль, а я его нахожу.

И наши земли в опасности. А кто их спасёт, одному богу известно.

– Я не брошу тебя, – прошептал я, гладя её по щеке. – Нет, не брошу. Не знаю как, но я постараюсь. Хватит. Каторжников предал, Асмику. Симбу – тоже. Слишком уж многих пришлось оставить позади.

Я наговаривал на себя. Под давящим сводом подземного русла, среди всплесков рыбьих хвостов. Но уж больно тяжело было сознавать, что судьба тащит меня, как лодку, а я ни грести не могу, ни увидеть, когда же река закончится.

Кусок скалы за поворотом спускался близко к воде – так, что мне пришлось пригнуться. А когда скала кончилась, я чуть не закричал от радости. Вдали показалось

пятнышко света. Выход! Я нашел его – сам, без Короля-Рыбака!

Мы пристали к берегу. Воспоминаний о стране Анфортаса почти не сохранилось. Да и не помогли бы мне они. Вместо скрюченных больных деревьев чернели пеньки. Траву сменил мох в сизой паутине кукушкина льна. Сухими змеиными шкурками сверкали коробочки болотного мака.

Над страной Анфортаса расстилался туман. Гнилой, едко пахнущий – словно туберкулёзная мокрота. Платье Иртанетты пропиталось водой и липло к ногам. Скоро она устала и выбилась из сил. Я подхватил её на руки и понёс.

– А помнишь, когда-то мы бежали наперегонки? – спросила она. – Ты пыхтел как паровоз, но всё равно не сдавался.

– И мы хотели уплыть на яхте – далеко-далеко…

Воспоминания придали мне сил. Иришка лёгкая, но нести её на руках, да ещё по болоту, трудно. Тем не менее я шёл. Проламывался сквозь мох и бурелом, забыв, кто я, куда и зачем иду. Иногда в тумане мелькали крылатые тени – охотились мантикоры. Когда трубный рёв раздавался совсем рядом, я ставил Иртанетту на землю, а сам доставал шпагу и ждал. Рано или поздно мантикоры улетали прочь.

Тропинка, по которой мы с Анфортасом шли когда-то к замку, отыскалась случайно. Нашла её Иртанетта. Сам бы я так и остался среди болот, не заботясь о том, выйду ли куда-нибудь. Едва мы стали на дорожку, как Иришка почувствовала себя лучше. Скоро она смогла идти без моей помощи.

Через какую-то сотню шагов мы очутились возле подвесного моста. Изо рва поднимались горячие испарения и доносилось клокотание. Я так и не смог определить, был ли это голос живущих во рву чудовищ или бурлила кипящая вода.

На краю настила, сгорбившись, сидел человек. Подле него стояла корзинка с зеленью и копчёной рыбой. На коленях лежал вытертый бурдюк с водой.

Лицо незнакомца скрывала густая неряшливая борода, и я не сразу понял свою ошибку.

Он не был человеком.

Глава 5. Никто, кроме меня

– Счастливый день, душа гранд-ассасин, – помахал я ему рукой.

Лир поднял голову:

– А, это ты, человек Андрей… – В голосе его звучала усталость. – Хорошо, когда всё заканчивается.

Я сел рядом с ним. Воняло от рунарха невыносимо. Зная чистоплотность их расы, я терялся в догадках: как он сам себя терпит? Принцесса осталась стоять.

– Что с Джемитином? – спросил Лир. – Он должен был отыскать тебя.

– Джемитин погиб. Его сожрала симбионка.

– Этого я и боялся. Она слишком ответственно подходила к делу. А Весенняя Онха?

– Её коснулся душепийца.

– Всё одно к одному. Три рунарха знали, что происходит. И вот: Джемитин погиб, Видящая Кассиндра пропала на Казе, а Весенняя Онха… – Голос его прервался. По грязным щекам потекли слёзы. – Доченька моя. Всё пропало… – прошептал он. – Лучше умереть…

– Умереть? – не выдержала Иртанетта. – Где же твоё мужество, бродяга? Своей бабе под юбку засунул? Ты отравил все миры! Ты! Ты! Ты!