Грабли
Шрифт:
"Все хорошо, тренер". Я улыбаюсь сквозь боль, показывая ему, что я храбрец.
"По мне, так не очень. Давай."
Я так и делаю. Все остальные мальчики окружают меня, ноги-зубочистки и уши-переростки торчат из их тел. Они все морщатся и показывают на мое колено.
Вот и неприятности, как любит говорить папа.
Тренер Локен опускается на одно колено и хмуро смотрит на мою ногу. Я чувствую, как его дыхание царапает мою кожу. Она горячая и влажная. Возбужденные мурашки бегут друг за другом по моему позвоночнику.
"Я
"Нет, правда, я в порядке", - протестует мой тупой рот, хотя мой мозг говорит ему заткнуться и воспользоваться преимуществом. У меня никогда не было времени один на один с тренером Локеном.
"Ничего хорошего не будет, когда ты будешь весь сезон сидеть на скамейке запасных из-за колена бегуна, и я потеряю свою звезду бега по пересеченной местности, а ты потеряешь свою стипендию". Локен уже стоит спиной ко мне, пока он ведет остальных мальчиков в раздевалку.
Я хромаю к его кабинету, который находится в конце коридора. Дверь открыта. Я сажусь перед его столом и начинаю хныкать, потому что, черт возьми, это действительно больно. В поисках отвлекающего маневра я оглядываюсь вокруг. На его полках стоит куча книг о беге, несколько трофеев и фотографии в рамке, на которых он обнимает известных спортсменов. На его светлом деревянном столе лежит его фотография с помолвкой и женой. Они стоят на каком-то сенокосном поле, целуются, и ее рука наклонена к камере, чтобы поймать кольцо с бриллиантом. Она выглядит маленькой, брюнеткой и ... я не знаю ... хорошей. Она выглядит как хороший человек, а не как все то, чем я надеялся, что она будет. На меня накатывает ужасное, отвратительное чувство вины за то, что я постоянно фантазировала о том, как он меня целует.
Это глупо. Я должна встать и уйти.
Бросить бег по пересеченной местности, пока я нахожусь в этом. Волейбол больше подходит мне.
Я опираюсь на подлокотники, собираясь встать, когда он входит в свой кабинет и закрывает дверь. Он больше, чем я помнила. Выше. Он заполняет всю комнату. Он напоминает мне моего отца, а я без ума от своего отца. Но мистер Локен все еще выглядит достаточно мальчишкой, чтобы, в отличие от моего отца, мне не было жутко думать о том, чтобы поцеловать его.
Я откинулся в кресле. Все как обычно.
Тренер Локен поднимает в воздух пакет со льдом, затем бросает его мне. "Жми".
Я делаю то, что мне говорят. Холод приятно ощущается на колене. Я стону. "Лучше бы я получил стипендию. Мне даже не нравится бегать".
Он смеется и, к моему удивлению, тащит свой стул и ставит его напротив моего. Мое сердце бьется со скоростью тысяча миль в минуту.
"Как ты себя чувствуешь сейчас?" - спрашивает он. Его тембр низкий, хрипловатый.
"Да. Отлично." Я чувствую себя такой глупой, такой молодой, такой юной. Мне хочется сказать что-нибудь изысканное. Что-нибудь, что выведет его из равновесия. Чтобы он понял, что я не просто ребенок.
"Позвольте мне взглянуть". Он приглашающе похлопывает себя по колену.
Я перевожу взгляд на него, не понимая, о чем он меня просит. Конечно, он не предлагает...
"Положи свою ногу мне на колени. Я хочу посмотреть, что случилось".
Я делаю то, что мне говорят, моя грудь раздувается от гордости. Я уверена, что он никогда не предложил бы этого никому из других мальчиков в моей команде.
На его коленях упругие мышцы. Твердые, как камень. Моя нога длинная и худая, и если присмотреться, ее покрывают светлые волосы. Он наклоняется вперед, снимая пакет со льдом, который я прижимаю к колену. Он хмурится.
"Выглядит не лучше".
"Все нормально", - вру я.
"Попробуй повернуть ногу".
Я пробую. Неудачно. То есть, я могу это сделать. Просто это больно, как у матери-грузовика.
Тренер Локен отпускает покорный вздох.
"Будет лучше, если мы немного поспособствуем циркуляции крови. Можно?" Он поднимает руки - красивые руки, я заметил - и держит их в воздухе, вопросительно глядя на меня.
Он хочет дотронуться до меня? Правда?
"Просто чтобы вернуть кровоток в колено", - объясняет он.
Ну да. Конечно. Я должна вытащить свой разум из сточной канавы. Это так неловко.
Я глотаю воздух, глядя в его карие глаза.
Он похож на Мэттью Бродерика из "Выходного дня Ферриса Бьюллера". Зануда-горячка. Такому красавчику можно доверять, потому что мир все еще ожидает от него хорошего поведения.
Честно говоря, я даже не уверена, почему мне это кажется странным. Он же не сексуально домогается меня. Он буквально спрашивает меня, все ли в порядке. Насильник просто набросился бы на меня без разрешения. Я слишком много в это вкладываю.
Я киваю, наблюдая за ним пытливыми глазами, когда он начинает массировать мое колено. Это кажется невинным. Я нахожусь на той стадии, когда мне интересно целоваться, ласкать и все такое, но пенисы меня все еще сильно отталкивают. Они просто такие... лишние. Например, сядь. Не нужно стоять, как стриптизерша у шеста, каждый раз, когда кто-то снимает лифчик.
Он надавливает большими пальцами на мое колено, чтобы помочь кровообращению. Когда-то острая боль становится слабой. Я чувствую, как мышцы разжимаются под его пальцами.
"Лучше?" спрашивает Локен.
Я снова киваю. Сглатываю. Смотрю на его пальцы. На его обручальное кольцо. На то, как его руки изгибаются и массируют заднюю часть моего колена, чувствительное место, и я хихикаю и извиваюсь, несмотря на себя.
"Твои мышцы очень напряжены". Он хмурится еще больше. Это чертово обручальное кольцо словно огонь, каждый раз, когда оно касается моей кожи. Почему оно обязательно должно быть там? Он мог бы подождать, пока я закончу школу - что такое четыре года по сравнению с целой жизнью - и мы могли бы быть вместе.