Грабли
Шрифт:
"Да. Когда ты рассказала мне о Фредерике, я понял, что никогда не смогу предложить тебе то, что он заставил тебя принять как должное. Мне нужно разобраться со всем в своей голове".
Я скользнул рукой по ее талии и притянул ее к себе, целуя ее губы.
"Береги себя, Лу".
"Ты тоже, Девви".
Моя голова все еще кружилась, когда я вернулся домой. Мои конечности отяжелели от осознания того, что я, очевидно, невосприимчив ко всем женщинам в мире, кроме той,
Я топал наверх, в миллионный раз за неделю проклиная себя за то, что не смог воспользоваться лифтом, как логичное человеческое существо.
Как только я закончила презирать себя за клаустрофобию, я начала презирать себя за предательское тело. Что с ним было не так? Раньше я мог возбудиться, когда в воздухе витал слабый запах женских духов. Теперь же мой член решил, что у него есть принципы, чувства и мораль. Неужели он не понял, что на самом деле это член? Наименее сложный орган в человеческом теле, не считая ануса.
Я проскочил мимо входной двери в затемненную, огромную гостиную, отпихнув в сторону оградительное оборудование у двери.
Если Эммабель снова куда-то уходила, работала допоздна или развлекалась с другом-мужчиной, я собиралась... собиралась...
ничего не делать. У меня не было власти над ней.
Надеюсь, месяц траха с ней стоил того, приятель. Потому что это твое будущее.
Двигаясь через гостиную, я прошел мимо ее спальни, прежде чем лечь в свою кровать.
Ее дверь была приоткрыта. К моему большому смущению, все мое тело затекло от облегчения, когда я заметил, что внутри горит свет.
Не в силах сдержать себя, я остановился у разделяющего нас двоих пространства и стал наблюдать за ней.
Она стояла перед имперским зеркалом в полный рост.
Ее толстовка была скомкана на груди. Живот был голым. Она держала его перед своим отражением, удивленно глядя на него.
Мой взгляд устремился вниз, делая то же самое.
Впервые было действительно и неоспоримо очевидно, что Эммабель Пенроуз беременна.
Твердую, круглую форму ее живота невозможно было перепутать. Он выглядел великолепно. Такой гладкий, теплый и полный ребенка, который принадлежал нам.
Она показывала.
Я закрыл глаза, прижавшись головой к деревянной дверной раме, переводя дыхание.
"Ты так чертовски великолепна, что иногда мне хочется сожрать тебя, чтобы убедиться, что ты больше никому не достанешься".
Слова покинули мой рот прежде, чем я успел их остановить.
Она обернулась на звук моего голоса.
Любовь и удивление в ее выражении лица растаяли, сменившись лукавой улыбкой.
"Я удивлена, что Луиза спустила тебя с поводка сегодня вечером. Неприятности в чистилище?"
Видимо, это была ее версия слова "рай" для нас.
"Прекрати", - отрезал я.
"Что прекратить?" - ворковала она.
"Хватит вести себя как скотина. Хватит отталкивать меня. Прекрати портить прекрасный момент, потому что ты так боишься мужчин, что просто обязана мучить их, если они угрожают пробить трещину в твоей идеально выстроенной стене".
"Ну ладно." Белль позволила своей толстовке упасть на живот.
"Нет." Я оттолкнулся от дверной рамы и направился к ней, моя походка была неторопливой. "Я хочу посмотреть".
Эммабель открыла рот - вероятно, чтобы сказать мне, чтобы я пошел и сделал ребенка от Луизы, если мне так интересно посмотреть на беременный живот, - но я успел приложить палец к ее губам, прежде чем слова вырвались наружу.
"Это и мой ребенок тоже".
Молча, она натянула толстовку до груди.
Я стоял перед ней, глядя на чудо - ее беременный живот.
"Можно мне потрогать?" Мой голос был неузнаваем для моих собственных ушей.
"Да". Ее голос, я заметил, тоже задрожал. Воздух вокруг нас замер, как будто тоже затаил дыхание.
Кончики моих пальцев обхватили ее живот с двух сторон. Он был твердый как камень. Мы оба смотрели вниз на ее живот, словно ожидая чего-то. Прошла минута. Потом две. Потом пять.
"Я не хочу отпускать", - сказал я.
"Я не хочу, чтобы ты отпускал", - тихо сказала она. Мы больше не говорили о ее животе.
Мои глаза скакали вверх, чтобы встретиться с ее взглядом через наше отражение в зеркале. "Тогда почему ты делаешь все возможное, чтобы оттолкнуть меня?"
Она пожала плечами, на ее лице появилась беспомощная улыбка. "Я так устроена".
"Это чушь."
"Это все равно правда".
"Расскажи мне, что с тобой случилось", - потребовала я, в миллионный раз думая о Фредерике, о том, как он снимал слои с Луизы. Была ли я близка к тому, чтобы сбросить первый слой? Сколько еще осталось? И что, черт возьми, случилось с этой женщиной?
Даже мои приятели, которые отнюдь не считались хорошими парнями, никогда не оставляли женщину такой сломленной.
Она сделала шаг вперед, стирая все пространство между нами.
Я был тверд как скала и готов был сорвать с этой женщины одежду.
"Прекрати вмешиваться в мои дела, Девон. Ты уже попробовал мой набор трюков. Здесь больше не на что смотреть".
"Ты не просто глупая тусовщица, как бы ты ни старалась так себя подать. Ложная реклама".
"Ха", - сухо сказала она. "Вы просто не читали мелкий шрифт".
На моих губах заиграла злая ухмылка. "Ты фантастическая, и колючая, и стоишь всего того, через что ты заставила меня пройти".
"Нет!" Она толкнула меня, ее ладони врезались мне в грудь. Теперь она была сердита и напугана. Я нажал на кнопку. "Я не стою. Перестань так говорить. Я плохой урожай. Недостойная блудница".