Град Божий
Шрифт:
вырезанных в форме шахматных слонов,
и я живо представил себе,
как Рональд и мисс Мандерли,
прижавшись друг к другу ромбиком,
похожим на магнитную стрелку,
поворачивались то на восток, то на запад до тех пор,
пока бледный рассвет не забрезжил в щелях
светомаскировочных штор.
Думаю, что это увольнение,
полное прагматичных английских забав,
стало воплощенной галлюцинацией.
Мне думается, что брат вообразил,
как они после восхода идут в Котсуолдский
где звонят к заутрене,
сонные монахи, зевая, предаются самобичеванию, и латинские гимны, словно обессилевшие ласточки, поднимаются в хмурое небо европейского утра.
Но время шло быстро.
Всего вам доброго, младший сержант.
Младший сержант —
этакая патриотическая насмешка
над обреченным союзником из ВВС.
Утро было влажным и серым,
мокрые пятна на грубых камнях готического замка,
старый, до блеска отполированный «бентли»
с каплями росы на дверцах
и потемневший от дождя гравий под ногами.
Вдали, на склоне холма виднелся хлев, о который калечились несомые ветром птицы. Вышколенные живые изгороди все так же стояли, невзирая на холодное застывшее утро.
Рональд не знал, что сказать,
ведь они даже не обменялись адресами.
Он почувствовал ее отчужденность, отчужденность английской аристократки, которая всегда делает только то, что должно.
Они могут обноситься до нитки, жить в нищете, но они всегда делают только то, что должно. Американскому солдату это было внове.
Но все осталось невысказанным, и все, что они сделали вчера, было просто формой траура, и не более того.
Мисс Мандерли устала, ей страшно хотелось спать,
на распухших губах блуждала вымученная улыбка,
как последнее прости иллюзорной нежной и верной дружбе.
Он никогда не забудет ее бесполой души,
печально глядевшей из ее глаз,
цвет которых стерся в его памяти,
когда он сказал: Прощай.
Прощай, мисс Мандерли, прощай.
Спустя двадцать четыре часа все экипажи эскадрильи, в которой служил мой брат, были подняты по тревоге,
и на рассвете следующего дня «Летающие крепости», несущие по пять тысяч фунтов бомб каждая, с ревом взлетели в туманное небо Суффолка.
Группа кружила над Восточной Англией, ожидая, когда соберутся все сто сорок «Б-17» и истребители сопровождения.
Бомбы, которые они несли,
предназначались для подшипниковых заводов в Швейнфурте,
в глубине Германии,
а может быть, для Регенсбурга,
где немцы строили свои боевые самолеты,
или это был Регенсфурт, или Швейнбург,
я точно не помню,
надо бы спросить у брата, но он стесняется говорить о войне, так же как и о романах своей юности.
Скромный семейный герой — сейчас ему под семьдесят, каждый день играет в теннис и гордится тремя своими взрослыми сыновьями, с которыми он любит удить рыбу;
Как бы то ни было, задание было смертельно опасным, так как, хотя «Летающие крепости» были снабжены дополнительными баками с горючим, у истребителей топлива должно было хватить только до Голландии, до германской границы и обратно.
Но над Германией рядом с эскадрильей появились «мессершмиты-109» с желтыми носами
и начали заходить в хвост массивным, идущим в строю бомбардировщикам.
Пушки в крыльях истребителей изрыгали огонь, обстреливая «Б-17» смертоносными очередями, открыли огонь и двуствольные турельные пулеметы бомбардировщиков,
яростно жаля метавшиеся в воздухе «мессершмиты».
В наушниках слышались крики, команды и стоны. Стрелки, светящиеся шкалы и лампочки в рации Рональда вдруг рухнули, словно сложившийся карточный домик, подсветка погасла, в наушниках наступила тишина, и в этот момент он почувствовал, как шрапнель обожгла его руку сквозь перчатку, а в фюзеляже образовалось синее, как небо, окно, цветом похожее на глаза его матери, в мгновение ока дым заполнил «Летающую крепость» и так же быстро рассеялся.
Машина резко клюнула, и Рональд, вскочив с места, бросился к пилотам.
Командир, яростно жестикулируя, показал Рональду второго пилота, который, сгорбившись, упал на штурвал. Брат вытащил убитого из кресла — голова парня почти оторвалась от туловища, бережно положил тело на пол кабины и занял место второго пилота.
Он стянул с себя летную куртку и мехом подкладки вытер кровь убитого с кислородной маски и надел ее на лицо.
После этого он вытер кровь со стекла фонаря кабины.
В фюзеляже были видны отверстия, оставленные пулеметной очередью «мессершмита».
Нос «Крепости» задрался вверх,
и командир приказал брату держать курс,
пока он будет вытирать кровь, залившую ему глаза.
Так Рональд стал вторым пилотом, впереди были видны расстроенные порядки эскадрильи «Летающих крепостей».
Пары «фокке-вульфов», сменившие «мессершмиты», заходили со стороны солнца, обрушиваясь на «Б-17»,
пролетая сквозь их строй и извергая пулеметный огонь, а потом делали боевой разворот и снова дерзко шли в атаку.
И было не важно, что то один, то другой гунн взрывался или начинал тянуться к земле, оставляя за собой дымный шлейф, казалось, все они охвачены каким-то жизнерадостным самоубийственным пафосом.
Бомбардировщики вспыхивали пламенем, кувыркались в воздухе, как опавшие листья, или вращались вокруг крыльев, или вертикально, носом вниз, летели к земле.
Следы самолетов и трассирующих пуль
пересекали небо загадочными строчками,
разделенными, как запятыми, разрывами зенитных снарядов,