Град Ярославль
Шрифт:
Самозванца охотно поддержала обедневшая шляхта, искавшая, кому бы продать оружие… Обстоятельства складывались благоприятно для нового Лжедмитрия. Незадолго до его появления в Польше произошел рокош части шляхты против короля Сигизмунда. Бунт был подавлен, но остатки разгромленных отрядов бродили вблизи сумежья Московского государства. И вот участники рокоша с одобрения Сигизмунда примкнули к Самозванцу. Для короля их поступок был крайне выгоден: он избавлялся от бунтовщиков, с которыми боролся в королевстве, а теперь эти бунтовщики помогут ему завоевать Московию. Кроме того, сторонник короля Ян-Петр Сапега, родственник
Осенью 1607 года Самозванец появился в Стародубе. Именно из этого города «царик» направил в Польшу и Литву «призывные грамоты», в которых сулил, что будет платить панам жалованье в три раза больше, чем они могли бы получить у короля Сигизмунда. И паны откликнулись. Маховецкий привел пять тысяч поляков, а хорунжий Будила большой отряд конницы. Затем прибыли паны Валевский, Вишневецкий, Милешка и Хрусталинский, полковник Лисовский со своим полком…
9 ноября 1607 года воинство «царика» двинулось на Брянск, но взять сходу город не удалось; началась затяжная осада. К Брянску стекались «многие люди литовские», донские и запорожские казаки. Войско Самозванца достигло двадцати двух тысяч человек, однако, убедившись, что Брянск взять не удастся, «царик» отошел в Орел, надеясь здесь существенно пополнить свое войско, ибо юг по-прежнему кишел повольницей — остатками разбитой повстанческой армией Ивана Болотникова.
«Царик» вновь рассылает свои призывные грамоты, вновь щедро сулит детям боярским и дворянам высокое жалованье, а крестьянам и холопам — волю и землю. Недовольные «боярским царем» Василием Шуйским служилые люди, казаки и простолюдины потянулись в Орел.
Но Самозванец разумеет, что главные силы должны прийти из Польши и Литвы. Вскоре к Орлу приспели крупные отряды пана Тышкевича, пана Тупальского и князя Ружинского. К весне «царик» располагал тридцатитысячным войском. Это, как заметит историк, была уже хорошо вооруженная и организованная внушительная военная сила, состоящая из панцирной польской и литовской конницы, наемной пехоты, отрядов казаков под командованием опытных профессионалов — полковников и ротмистров.
За превосходно подготовленное войско разгорелась борьба. Кому из влиятельных панов не хотелось быть гетманом? Особенно помышлял завладеть гетманской булавой Маховецкий, но победу одержал именитый ясновельможный пан Ружинский. Однако во главе русского войска стал именитый донской атаман Иван Мартынович Заруцкий.
Василий Шуйский, весьма обеспокоенный появлением большого войска у Самозванца, повелел собраться царским ратям в Алексине. Рать собралась немалая, до сорока тысяч человек: бояре со своими военными слугами, «дети боярские» и дворяне, «даточные люди» из замосковных и северных уездов, татарские мурзы с конными отрядами, иноземные наемники во главе с капитаном Ламсдорфом. Рать собралась нешуточная, но разношерстная, с низкими боевыми свойствами.
Даточные люди, собранные из крестьян и посадских людей, не шибко-то и жаждали сражаться за «боярского царя», да и среди служилых людей была «шатость», а иноземцы-наемники и вовсе помышляли об измене. Не повезло войску и на воеводу, которое возглавил нерешительный и бездарный военачальник, брат царя, Дмитрий Шуйский. Тот, вместо того, чтобы тотчас ударить на Орел, до второй половины апреля протоптался
Вскоре Самозванец неожиданно появился под самой столицей, остановившись в селе Тушине, в пятнадцати верстах от Москвы. Здесь, на высотах между реками Москвой и Сходней, гетман Ружинский принялся возводить укрепленный лагерь, вокруг которого были выкопаны рвы и насыпаны земляные валы. А к унизительному прозвищу «царика» добавилось прозвище «Тушинский Вор». Войско Самозванца уже выросло до пятидесяти тысяч человек, ключевую часть которых составляли польско-литовские шляхетские отряды, ударной силой коих являлись польские гусары и пятигорцы.
Натиск панцирной конницы был сокрушительным для легковооруженных дворянских отрядов, не привыкших воевать в плотных боевых порядках. Русских же тушинцев иноземцы использовали для сторожевой и гарнизонной службы, при обозах, а дворян и стрельцов просто включали в свои отряды, где они обычно играли вспомогательную роль. Из русских сторонников Самозванца были только донские казаки под началом атамана Заруцкого.
Василий Шуйский предпринял новую отчаянную попытку разбить войско Лжедмитрия, выслав на него пятнадцатитысячную рать другого своего брата, Ивана Шуйского. Но и он был сокрушен под деревней Рахманцевой гетманом Яном Сапегой, после чего престиж «боярского царя» был бесповоротно подорван.
«Многие городов дворяне и дети боярские поехали с Москвы по домам, а царь Василий их унимал, и они не послушали, поелику нашим-де домам от Литвы и от русских воров быть разоренным».
Василий Шуйский оказался подобным «орлу бес перу, без клюва и когтей». Власть его по существу ограничивалась стенами Москвы, чем-либо помешать Самозванцу захватывать русские города, он уже был не в состоянии.
В Москве же царил дух уныния и безысходности. «Ратные люди разъехались и помощи ждать не от кого», — печально отмечал летописец.
…………………………………………………
Обо все этом рассказал Юрию Мнишеку монах Николай де-Мело. Ему следовало выполнить указание Папы и короля Сигизмунда. Чтобы русский народ признал в Самозванце «чудом спасшегося» царевича Дмитрия, его надо на самом деле опознать. Это могут сделать его жена, царица Марина, и его тесть Юрий Мнишек.
Мутить народ следует и в Ярославле, настойчиво распуская слух, что первый Дмитрий вовсе не был убит, и что ему удалось спастись. Это изменники бояре не захотели видеть на троне законного наследника Ивана Грозного. Но Бог и на сей раз уберег Дмитрия.
Юрию Мнишеку и Марине было поручено написать об этом письмо королю Сигизмунду, чтобы он всячески поддержал спасшегося Дмитрия, и что как только судьба сведет Мнишеков с царем, то они тотчас засвидетельствуют его личность.
Слова Николая де-Мело упали на благодатную почву. Юрий Мнишек без раздумий взялся за письмо. Другое письмо он написал на Москву боярину Салтыкову, который должен устроить заговор против Василия Шуйского и прийти на помощь царю Дмитрию. Затем Мнишек провел длительную беседу с Яном Бильчинским, сказав ему напоследок: