Граф Лазарев. Том III
Шрифт:
— На самом деле не знаю, — признался голубь. — Я рассказываю им художественную версию.
— И кто же по твоей художественной версии сотворил мир?
Каладрий гордо выпятил грудь.
— Я.
Я прыснул, закрывая рот руками. Потом не выдержал и откровенно заржал. Прогуливающиеся рядом дамы покосились на меня, как на умалишенного.
— Ты?!
— А что здесь такого? — обиделся Каладрий.
— Ну ты прости, конечно, но на создателя всего сущего ты не очень похож.
— Ну, знаешь ли, когда ты неразумное презренное существо, способное думать лишь про
— Расскажи им, что вначале было слово, — посоветовал я. — Точнее, в твоем случае вначале был курлык.
Оставив новоиспеченного создателя бытия обдумывать нюансы религии имени себя, я вышел из дворцового парка и направился в ближайший ресторан. Если заняться все равно нечем, вполне можно скоротать время за едой. Дядюшка бы одобрил.
Через полтора часа я стал немного счастливее и беднее на возмутительную для скромного обеда сумму. На эти деньги можно было бы прокормить небольшую деревню, причем такими блюдами, про которые жители этой деревни даже не слышали. Но черт с ним, гулять так гулять. Если я продолжу настолько успешно продавать кубики, смогу есть в этом ресторане хоть каждый день.
Император традиционно ждал меня в своем кабинете. Вид у него был непривычно довольный, что сразу меня насторожило. Обычно, когда большому начальнику хорошо, это значит, что кому-то скоро станет плохо.
— А, граф Лазарев, — поприветствовал меня Романов. — Присаживайтесь, у меня для вас интересные новости. Сегодня утром я разговаривал с Шереметьевыми.
— Надеюсь, единорог Буся в порядке? — спросил я, усаживаясь.
— Более-менее. Хотя, похоже, последние события нанесли ему легкую психологическую травму — считается, что единороги обладают зачатками разума, подобного человеческому. Княгиня очень переживает на его здоровье.
— Бедняга, — посочувствовал я единорогу. — Если так, то он, должно быть, переживает, что убил Бискара.
— Антонина говорит, он переживает, что кто-то посмел встать у него на пути и не убраться с дороги. За всю карьеру Буси подобного еще не было. Но давайте к делу. Завтра вы встречаетесь с князем. И княгиней, разумеется, куда же без нее.
— Они выяснили, кто мог меня похитить?
— Не совсем, но соображения у них есть. В зверинце нашли тела охранников. Они, конечно, пострадали при пожаре, но опознать их удалось. Также там есть явные следы того, что в подвале кого-то держали насильно. К тому же, они давно подозревали, что в их семье кто-то мутит воду. Собственно, если бы ни это, Шереметьевы бы скорее сами обвинили вас в том, что вы устроили пожар. Княгиня говорит, если эти охранники и служили кому-то в обход главы Рода, то одному из трех ее племянников.
Ну, на меня хотя бы не собираются вешать всех собак. Уже неплохо.
— А я им зачем? — спросил я, понимая, что отвертеться все равно не получится. — Я ведь уже рассказал все, что видел и слышал.
— Не им. Так что расскажете еще раз, может, Шереметьевым удастся извлечь из ваших слов что-то, что упустила Тайная Канцелярия. К тому же, княгиня Антонина горит желанием узнать, кто допустил гибель ее любимой картины. Вы, случайно, не видели того странного человека, который вынес из павильона все, кроме «Дамы в красном»?
— Нет, Ваше Величество. — Я встретился с абсолютно бесхитростным взглядом Императора и сделал в ответ точно такой же. — Даже представления не имею, кто бы это мог быть, я все время смотрел в другую сторону.
— Ах, как жалко. — Император театрально вздохнул. — А я-то надеялся, что вы сможете пролить свет на это поистине загадочное происшествие.
— И они так просто согласились провести расследование в собственном доме, не стали юлить и выгораживать Род? — удивился я. — Они же понимают, что, скорее всего, виновнику моего похищения грозит плаха.
— О, Шереметьевы очень специфическая семья, — протянул Император. — Вы поймете. Кстати, еще кое-что. По поводу этого вашего журнала.
— Что такое? — насторожился я. Что они там опять учудили? — Я надеюсь, на этот раз никакой крамолы?
— Практически. Но, если сложить первые буквы заголовков на всех разворотах…
Я сложил. Мне не понравилось.
— Ваше Величество, мы ни в коем случае не хотели вас оскорбить! Это наверняка случайность. Но я обязательно поговорю с сотрудниками.
Император досадливо отмахнулся.
— Ерунда. Знаете, меня оно даже позабавило. Мне больше понравилось вот это. — Романов извлек откуда-то из ящика экземпляр нашего прекрасного журнала. — Гигантский говорящий турнепс терроризирует деревню?
Я снова мысленно покрыл матом свой креативный отдел. Вот стоило на несколько дней оставить их без присмотра!
— Нууу, тут мы тоже слегка переборщили. Надеюсь, это не деревня Нижняя Кучка?
— По-моему, Верхняя. Еще у вас сообщается, что турнепс признан самым полезным овощем на Общеимперском Саммите Садоводов. Разве у нас такой есть?
Я развел руками.
— Ну, очевидно, теперь есть.
— Но популярность вашего «Турнепса» определенно растет. Хотя эти картинки крестьянок, поливающих турнепс в двусмысленных позах, здесь, по-моему, все же лишние. Все-таки у нас приличное общество.
— Уберем, — покаялся я. — Хотя, прошу учесть, с их появлением продажи журнала выросли в четыре раза!
— Я заметил. Только у моего секретаря я за последнюю неделю видел три экземпляра. Причем один раз я застал его за тем, как он эти картинки вырезал и приклеивал себе в альбом. По-моему, вы развращаете моих сотрудников.
— Тем более уберем, — пообещал я. — Уверяю вас, это была личная инициатива креативного отдела.
Все-таки хорошо, что мы не стали выпускать книгу про оттенки.
— Пока не торопитесь. Подпольные распространители неприличных картинок, которых я как раз собирался накрыть, внезапно разорились сами. Жалуются, что вместо их продукции все вдруг кинулись покупать некий журнал и на непотребства денег уже не осталось.
— Как скажете, Ваше Величество. Не торопиться, так не торопиться. Все ради любимого Отечества.