Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв

Гибсон Уильям

Тернер остановился на лестнице, когда их глаза оказались на одном уровне:

– Ты, как прежде, занимаешься всем понемножку, Руди? Мне нужно просканировать эту девочку. И еще кое-что.

– Ну, – протянул его брат, – посмотрим, что можно сделать. А еще мы вчера слышали какой-то гром. Будто кто-то звуковой барьер проходил. Не ты, часом?

– Да, я. Там, в беличьем лесу, истребитель-бомбардировщик, но он неплохо спрятан.

– О господи… – вздохнул Руди. – Ну что же, заноси ее…

Руди

жил здесь уже много лет, и дом успел лишиться почти всего, что мог помнить Тернер; почему-то он испытывал к Руди смутную благодарность за это. Он смотрел, как блондинка разбивает яйца в стальную миску: темно-желтые, натуральные желтки – Руди держал собственных кур.

– Меня зовут Салли, – сказала женщина, взбивая яйца вилкой.

– Тернер.

– И он тоже никак иначе тебя не называет, – сказала она. – Впрочем, он редко о тебе говорит.

– Мы не так уж часто виделись все эти годы. Может, стоит подняться наверх и помочь ему?

– Сиди. С Руди твоя маленькая девочка будет в полном порядке. У него хорошие руки.

– Даже когда он на взводе?

– На полувзводе. Ну он же не собирается оперировать, просто поставит дермы и перевяжет лодыжку. – Она наломала маисовых лепешек на черную сковородку, прямо в шипящее масло и сверху вылила яйца. – Что у тебя с глазами, Тернер? У тебя и у нее… – Она помешивала жарево хромированной лопаточкой, выдавливая понемногу в сковородку сальсу из пластмассового тюбика.

– Ускорение. Пришлось взлетать в спешке.

– Тогда она и подвернула лодыжку?

– Может быть. Не знаю.

– Теперь тебя ищут? Или ищут ее?

Она достала тарелки из шкафчика над раковиной. Дешевое пластиковое покрытие на дверцах вызвало у Тернера приступ ностальгии – загорелые кисти блондинки напомнили вдруг руки матери…

– Вероятно, – сказал он. – Я не знаю, в чем дело. Пока не знаю.

– Поешь. – Переложила приготовленное на белую тарелку, порылась в поисках вилки. – Руди до смерти боится таких людей. Ну, знаешь, таких, кто будет тебя искать.

Взять тарелку, вилку. От яичницы поднимается пар.

– И я тоже.

– Я тут нашла кое-какую одежду, – голос Салли перекрыл шум душа, – ее оставил приятель Руди. Должна тебе подойти…

Душ работал под действием силы тяжести: дождевая вода из резервуара на крыше, толстый белый фильтрационный блок встроен в трубу над головкой душа. Высунув голову между двух затуманенных паром пластиковых листов, Тернер прищурился на Салли:

– Спасибо.

– Девочка без сознания, – сказала она. – Руди думает, это шок и усталость к тому же. Но он говорит, что остальные показатели у нее в норме, так что вполне можно провести сканирование прямо сейчас. – И она вышла из комнаты, забрав с собой армейские штаны Тернера и спецовку Оуки.

– Да что же это такое? – спросил Руди, протягивая ему смятый рулон серебристой распечатки.

– Не знаю,

что и думать, – рассеянно отозвался Тернер, оглядывая белую комнату в поисках Энджи. – Где она?

– Спит. Салли за ней присмотрит.

Повернувшись, Руди прошелся взад-вперед по комнате – Тернер вспомнил, что когда-то здесь была гостиная. Руди начал отключать свои консоли – крохотные огоньки гасли один за другим.

– Сам не знаю, дружище. Не знаю, и все. Что это, вроде рака что-нибудь?

Тернер двинулся вслед за ним в дальний конец комнаты, мимо верстака, где под пылезащитным кожухом ждал микроманипулятор. Мимо пыльных прямоугольных глаз на полке с древними мониторами; у одного из них разбит экран.

– У нее это расползлось по всему мозгу, – продолжал Руди, – будто опутало его длинными цепочками. Никогда не видел ничего подобного. Просто ни на что не похоже.

– Что ты знаешь о биочипах, Руди?

Руди хмыкнул. Он казался теперь совсем трезвым, но каким-то взбудораженным. Все ерошил свои волосы.

– Так я и подумал. Это как бы… Не имплантат, а прививка чужих тканей.

– Для чего?

– Для чего? Господи. Да кто, черт побери, знает? Кто это с ней такое сотворил? Тот, на кого ты работаешь?

– Думаю, ее отец.

– О боже. – Руди вытер рукой рот. – На сканерах это дает такую же тень, как раковая опухоль, а жизненные показатели у нее вполне в норме. Какая она обычно?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Ребенок.

– Ничего себе ребенок! – взорвался Руди. – Я просто потрясен, что она вообще может ходить. – Открыв маленький лабораторный морозильник, он извлек оттуда бутылку «Московской». – Из горлб хлебнешь? – спросил он.

– Может, попозже.

Руди вздохнул, поглядел на бутылку, вернул ее в морозильник.

– Так чего же ты хочешь? Ты что же, думаешь, что за такой диковиной, какая в головке у этой маленькой девочки, никто не начнет вскоре охотиться? Если уже не начали.

– Начали, – ответил Тернер. – И я не знаю, известно ли им, что она здесь.

– Это пока. – Руди вытер ладони о грязные белые шорты. – Но ведь скоро узнают, да?

Тернер кивнул.

– Так куда ты собираешься?

– В Муравейник.

– Почему туда?

– Потому что там у меня деньги. Четыре кредитные линии на разные имена и никакой привязки ко мне. Потому что у меня там куча других связей, которыми я, вероятно, смогу воспользоваться. И потом, Муравейник – это всегда прикрытие. Слишком много копошится муравьев, понимаешь?

– О’кей, – сказал Руди. – И когда?

– Ты так беспокоишься – хочешь, чтобы мы убрались сейчас же?

– Нет. Просто… не знаю, что и думать. Это все так интересно, ну… то, что в головке у твоей приятельницы. У меня есть один знакомый в Атланте, он мог бы одолжить мне анализатор функций, который дает карту мозга, один к одному. Тогда я мог бы начать разбираться, что к чему… Может, это чего-нибудь стоит…