Граф Орлов и мелкий фюрер
Шрифт:
– За вещами, - честно ответила девушка. Ну не тащить же пижаму с зубной щёткой в универ, когда квартира в шаговой, так сказать, доступности.
Александр посмотрел на привычно-непривычную Аню с горящими щеками и блестящими глазами, переминающуюся с ноги на ногу, будто готовящуюся бежать по ступеням вниз, и понял, что без вина они сегодня всё-таки не обойдутся. Он заставил себя тепло улыбнуться, внушая себе и девушке, что ничего особенного не происходит, хотя что-то зудело в кончиках пальцев. Такой зуд наверняка ощущали волки, видя петляющего по снегу зайца, перед тем как совершить
– Тогда я зайду в магазин. Как ты относишься к глинтвейну? – мужчина подумал, что это не так пошло и избито, как просто алкоголь, более уютно, и Аню точно не унесёт. Если, конечно, она не зальётся глинтвейном по брови…
– Как Колумб к Америке, - усмехнулась девушка, теребя лямку сумки на плече.
– То есть? – Александр на всякий случай насторожился и чуть-чуть ускорил шаг, чтобы зайти вперёд и поймать, если Аня всё-таки поторопится на лестнице и вознамерится упасть.
– То есть знаю, что это как-то связано с вином, но на в жизни ещё не сталкивалась.
– Сегодня столкнёшься, - пообещал мужчина, помогая студентке надеть куртку.
Они расстались у здания университета, и пошли в разные стороны, то и дело оборачиваясь друг на друга. В квартире Аня надела своё недавно купленное кинула в рюкзак пижаму, зубную щётку, смену одежды, кошелёк… подумав, запихнула ещё блокнот и пенал с карандашами. Она посмотрела на своё отражение в зеркале, поправила зауженные чёрные брючки, перевязала шейный платок, поддёрнула рукава песочно-жёлтой курточки… скорчила зеркалу страшную физиономию.
– К путешествию готова! – она отдала отражению честь (из вредности левой рукой) и вышла из квартиры, придерживая лямку рюкзака на плече.
Метро девушка помнила смутно. В нём было очень много людей, как и должно быть в пятницу. Аня толпу не выносила физически. Она вставила в уши наушники и включила музыку погромче, аккуратно встав у сидений. Рюкзак оказался прижат с стеклу, и так стоять было вполне удобно. Анина музыка никому не мешала, потому как была, всё же, не настолько громкой, её даже почти не толкали. Но из метро она всё равно вышла, живая только наполовину. Толпа всегда так влияло на неё, девчонку из деревни, в детстве бегавшую по полям и прятавшуюся в сене. Каждый человек, примкнувший к толпе, словно забирал у Ани немного жизненной силы. Все они, возмущённые или тихие, откусывали от неё по кусочки, и девушка чувствовала себя обглоданным скелетом. Какое там волнение? На него банально не хватало сил.
Едва Александр открыл дверь, Аня ухватила его за руку. А пройдя в квартиру и сбросив рюкзак, молча обняла мужчину и вжалась в него, как будто хотела спрятаться под защитой его грудной клетки. От Александра веяло спокойствием. Часы на стене ровно тикали, показывая без пяти минут шесть часов. Вий подошёл и великодушно потёрся боком о девичью ногу, спеша по каким-то своим делам.
– Что случилось? – мужчина погладил Аню по голове и попытался мягко отстранить от себя, но девушка не далась.
– Много людей, - пробормотала она, вдыхая непривычный запах, которым пропиталась домашняя одежда Саши. Корица, вино, апельсин…
– Так плохо тебе ещё не было, - с беспокойством заметил Александр.
– Ну ты же не можешь видеть меня, когда я иду без тебя, - аргументировала Аня, путаясь в словах.
– А со мной не так?
– А с тобой везде хорошо, - ответила девушка. Она на мгновение прижалась к Александру сильнее, а потом отпустила его и стала разуваться.
Александр принял к сведению новую информацию, попутно помогая Ане снять верхнюю одежду и определить на высокую вешалку, которую девушка называла «Вешалкой дискриминации». Аня ступала вглубь квартиры, на кухню, и с каждым шагом чувствовала себя всё более живой.
– Пахнет вкусно, - отметила она уже более бодрым голосом. – Чем можно помочь?
Александр облегчённо выдохнул и улыбнулся. Вий по-хозяйски запрыгнул на стол и ткнулся носом в лежащий на краю стола лимон. Оглушительно чихнул.
– Я только что поставил вино на огонь. Можно забрасывать специи и фрукты и залить каркаде.
– Со злобным смехом? – подмигнула совсем ожившая Аня и отправила в рот схваченную со стола маленькую дольку яблока. – У-ха-ха-ха-ха! – она, не спрашивая у кота разрешения, почесала его за ухом и получила в ответ охреневший «мурк».
Мужчина рассмеялся, отобрал у неё вторую дольку и съел сам. Аня шутливо возмутилась, но тут же протянула ему третью, и Александр её тоже съел. Прямо из рук девушки. Ане стало жарко. И дыхание «в зобу» спёрло конкретно так. Убирая свою руку девушка провела пальцами по руке Александра от локтя вниз, к запястью, где из-под мягкой клетчатой ткани рубашки выступала тёплая кожа, прекрасная своим несовершенством, знакомая маленькими шрамиками и белыми пятнашками давнишних ожогов, грубой шероховатостью и мягкой ласковостью касаний.
– Что сначала, яблоки, специи или каркаде? Кстати, зачем в глинтвейне каркаде? – спросила Аня, спешно отдёрнув пальцы, когда руки Александра дрогнули.
Он не мог успокоить реакции тела, он ждал этих прикосновений три долгих дня, а до того ещё несколько месяцев, и сейчас всё казалось ему острее, нежнее, важнее. Положение спас Вий, уронивший со стола вилку.
Страхи, преследовавшие Аню весь день, не возвращались. Их вытеснило долгожданное ощущение спокойствия и защищённости, подаренное Александром после суматохи метро.
– Не знаю, зачем. В рецепте есть, - мужчина, сохраняя безмятежное выражение лица, взял со столешницы телефон с рецептом. – Да, каркаде идёт первым.
Он указал Ане на заварник, и она принялась старательно и осторожно выливать содержимое в кастрюлю с вином. Александр на всякий случай заварил большее количество чая, чем было в рецепте, опасаясь, что Аня всё-таки поплывёт.
После мужчина добавил в таинственное варево несколько ложек мёда, а Аня вероломно украла у него ложку, решив доесть то, что на ней осталось. И пусть она отвернулась, от Александра, ему вполне хватило воображения, чтобы представить тёплые губы, прикасающиеся к разогретому металлу, собирающие с него сладость, которая попадёт на язык и заставит облизнуться…