Граф-затворник

Бикон Элизабет

– Моя жена страдает от своих нервов, – преданно заявил тот.

– Кажется, окружающие страдают от ее нервов намного больше ее самой, – сухо заметил Алекс.

– Возможно, – ответил Уоррендер и грустно кивнул.

Алекс невольно подумал: немного решительности могло бы значительно улучшить брак этого человека, хотя его самого передергивало при одной мысли быть прикованным к такой глупой старой ведьме, оставшейся сейчас наверху.

– Моя покойная теща растила Электру в уверенности, что семья, которой она так гордится, бросила ее здесь

прозябать, – продолжал Уоррендер. – У Коринтии Кливидон был очень трудный характер. И к тому же она имела в мужьях безответственного дурака, растратившего все, что у них было. Она испортила свою единственную дочь, привив ей мысль, что она наследница богатого поместья, а не арендаторша полуразрушенной груды камней. Боюсь, моей жене недостает характера увидеть подноготную этого обмана. Она считает: все перед ней в долгу за эти порушенные надежды, – объяснил он.

Алекс про себя согласился – Электра действительно росла в очень нездоровой атмосфере.

– Но ваша-то дочь выросла не в таких же иллюзиях, – мрачно сказал он, пробираясь по заброшенным и полуразрушенным комнатам, которые окружали презентабельный кокон Электры.

– Антигона не имела такой возможности. В ее юной жизни было слишком много неприглядной реальности.

– Тогда нам всем стоит подумать, как облегчить ее участь, – заявила Персефона.

Тут Алекс чуть не застонал, представляя, сколько бедных родственников и всяких бродяг будет населять его дом к тому времени, когда он наконец обзаведется женой.

– Вы еще не видели мою дочь, – скорбно сообщил хозяин и покачал головой, словно не знал, кто хуже – жена, упрямо цепляющаяся за свои иллюзии, или совершенно реалистичная дочь.

– Да, не видели, но Маркус, похоже, пережил встречу с ней, – пробормотал Алекс, пока они спускались по крутой каменной лестнице и все явственнее слышали жаркий спор, эхом разносившийся по каменному сводчатому подземному коридору.

– Доблестный молодой джентльмен, – согласился мистер Уоррендер.

Алекс подумал, насколько же он, кажется, недооценивал этого ветреного и беззаботного юношу.

В этот момент они услышали неподобающее леди ругательство и торопливый скрежет большого ключа в двери в конце коридора. Видимо, мисс Уоррендер тоже недооценила Маркуса Сиборна. Алекс тут же сделал остальным знак молчать и с удивлением понял: его послушались, и принялся ждать, что же его юный друг предпримет дальше. Он с одобрением увидел: Маркус не бросился наружу очертя голову, а осторожно выглянул за дверь – хотя разъяренная и извивающаяся молоденькая девушка пыталась затолкнуть его назад и пойти первой.

– Они не станут в меня стрелять, дурень! Любой со здравым умом выстрелит в вас, а не в женщину, – яростно спорила она.

– Не обманывайтесь. Для них жизненно важно заставить вас замолчать и удержать меня в своей власти. За шантаж и вымогательство полагается смертная казнь, моя дорогая.

– Я знаю, – хрипловато, с затаенной мучительной ноткой ответила девушка.

Алекс испытал симпатию и сочувствие к Антигоне Уоррендер и решил, что его любимая невеста была права. Не зря она начала кампанию по улучшению жизни своей протеже, даже еще не увидев ее.

– Чтобы кого-то судить, им понадобятся свидетели, – ответил Маркус с особыми нотками в голосе, подозрительно смахивающими на нежность.

– Но когда вы поймаете человека, который за всем этим стоит, разве вам не понадобится наше слово для его наказания? – спросила она, будто готова поступить по чести и не важно, какой ценой.

Алекс изумился. Как же сильно мисс Уоррендер отличалась от своей родительницы! Маркусу еще придется сражаться с сим парадоксом, если он действительно питает нежные чувства к своей необычной смотрительнице.

– Когда мы его поймаем, ничьи слова уже не понадобятся, – мрачно ответил Маркус.

– Уверена, этот человек, кем бы он ни был, многое расскажет, – упорствовала мисс Уоррендер.

– Добрый день, Маркус! – в доказательство ее слов вмешался Алекс.

– Фортин, ты не представляешь, как я рад услышать твой голос! – воскликнул Маркус и выпал в распахнутую дверь, а на нем еще висело несколько стоунов живого веса сражающейся с ним женщины.

– Поверь, Сиборн, я это отлично представляю, – растягивая слова, ответствовал Алекс.

Маркус широко улыбнулся и согласился:

– Да уж, наверняка. Я на своей шкуре испытал: потерять свободу значит почти потерять себя. Хочу выразить глубочайшее восхищение, ты выбрался из той катавасии, оставшись в своем уме, – добавил он и строго взглянул на девушку, которая наконец перестала тянуть его в погреб и сейчас тихонько спряталась у него за спиной.

– Спасибо. Хотя с последним я в состоянии поспорить, – ответил Алекс.

В ту же минуту мимо него пронеслась Персефона и повисла на шее брата.

– Маркус, милый! – довольно проворковала она.

Мисс Уоррендер застыла на месте и как ужаленная отшатнулась от Маркуса.

– Пер-се-фо-на, – чеканно поприветствовал сестру тот, и Алекс предположил, что это их детская манера дразнить и подтрунивать над тяжеловесными именами. – Только попробуй намочить слезами мою рубашку, которая так любовно постирана и починена моей прекрасной хозяйкой.

– Мисс Уоррендер? – уточнила Персефона.

– А вы кто?

– Хоть фамилию теперь знаю, – произнес Маркус, не сводя глаз с девушки.

– Вам лучше было не знать, кто мы, а лгать я не хотела.

– Могу представить. А ваше имя мне знать позволено, или это тоже тайна?

– Меня назвали Антигоной, мистер Сиборн, – вздернув подбородок, ответила девушка.

Алекс испытал невольное восхищение ее воинственной непокорностью.

– Не страшно, – с понимающей ухмылкой ответил Маркус. – Моя сестра Персефона вам сочувствует, правда, дорогая?

– Очень, – откликнулась прелестная мисс Сиборн и с такой энергией кивнула в знак согласия, что ее пламенно-каштановые локоны буквально затанцевали.