Графиня де Монсоро
Шрифт:
Орильи исчез.
– Королем Франции я пока не стану, – сказал герцог, разрывая акт на мелкие куски, – но зато и не буду обезглавлен по обвинению в государственной измене.
Глава LIII
О том, как брат Горанфло оказался более чем когда-либо между виселицей и аббатством
Авантюра с заговором окончательно обернулась комедией. Ни швейцарцы, поставленные караулить устье этой реки интриг, ни сидевшая в засаде французская гвардия не смогли поймать в раскинутые ими сети не только крупных заговорщиков, но даже и мелкой рыбешки.
Все участники заговора бежали через подземный ход под кладбищем.
Из аббатства не появился ни один. Поэтому, как только дверь была взломана, Крийон встал во главе тридцати человек и вместе с королем ворвался внутрь.
В просторных, темных помещениях стояла мертвая тишина.
Крийон, опытный вояка, предпочел бы большой шум. Он опасался какой-нибудь ловушки.
Но тщетно посылали разведчиков, тщетно открывали двери и окна, тщетно обыскивали склеп часовни. Всюду было пусто.
Король шел в первых рядах со шпагой в руке и кричал во все горло:
– Шико! Шико!
Никто не откликался.
– Неужели они его убили? – говорил король. – Смерть Христова! Они мне заплатят за моего шута как за дворянина.
– Это будет правильно, государь, – заметил Крийон, – ведь он и есть дворянин, да еще из самых храбрых.
Шико не отвечал, ибо он сек герцога Майеннского и так наслаждался этим занятием, что был глух и слеп ко всему остальному.
Но после того как Майенн исчез, после того как Горанфло свалился без чувств, ничто больше не отвлекало Шико, и он услышал, что его зовут, и узнал голос короля.
– Сюда, сын мой, сюда! – крикнул он изо всех сил, пытаясь приподнять Горанфло и утвердить его на седалище.
Это ему удалось, и он прислонил монаха к дереву.
Усилия, которые Шико был вынужден затратить на свой милосердный поступок, лишили голос гасконца некой доли его звучности, так что Генриху в долетевшем до него призыве послышалась даже жалоба.
Однако король ошибся, Шико, напротив, был упоен своей победой. Но, увидя плачевное состояние монаха, гасконец задумался: следует ли вывести это вероломное брюхо на чистую воду или же стоит проявить милосердие по отношению к этой необъятной бочке.
Он созерцал Горанфло, как некогда Август, должно быть, созерцал Цинну. [175]
Горанфло постепенно приходил в себя, и хотя он был глуп, но все же не до такой степени, чтобы обманываться относительно ожидавшей его участи. К тому же он был очень схож с теми животными, которым человек постоянно угрожает и которые поэтому инстинктивно чувствуют, что его рука тянется к ним только для того, чтобы ударить, а рот прикасается – только для того, чтобы их съесть.
175
…как некогда Август… созерцал Цинну. – Имеется в виду Гней Корнелий Цинна Маги, в 16 г. до н. э. (или, по другим данным, в 4 г. н. э.) устроивший заговор против императора Августа. Заговор был раскрыт, но Август простил Цинну и даже позволил ему стать консулом.
Именно в таком расположении духа Горанфло и открыл глаза.
– Сеньор Шико! – воскликнул он.
– Вот как? – отозвался Шико. – Значит, ты не умер?
– Мой добрый сеньор Шико, – продолжал монах, пытаясь молитвенно сложить ладони перед своим необъятным животом, – неужели вы отдадите меня в руки моих преследователей, меня, вашего Горанфло?
– Каналья, – сказал Шико с плохо скрытой нежностью.
Монах принялся голосить.
После того как ему удалось сложить ладони, он попытался ломать пальцы.
– Меня, который съел вместе с вами столько вкусных обедов, – выкрикивал он сквозь рыдания, – меня, который, по вашим уверениям, пьет с таким изяществом, что заслуживает звания короля губок; меня, которому так нравились пулярки, зажаренные по вашему заказу в «Роге изобилия», что я всегда оставлял от них только косточки!
Этот последний довод показался Шико самым неотразимым из всех и окончательно склонил его в сторону милосердия.
– Боже правый! Вот они! – воскликнул Горанфло, порываясь встать на ноги, но так и не достигнув своей цели. – Они уже здесь, я погиб! О! Добрый сеньор Шико, спасите меня!
И монах, не сумев подняться, сделал то, что было гораздо легче: упал плашмя на землю.
– Вставай! – сказал Шико.
– Вы меня прощаете?
– Посмотрим.
– Вы столько меня били, что мы уже квиты.
Шико рассмеялся. Рассудок бедного монаха находился в таком смятении, что ему показалось, будто удары, выданные в счет долга герцогу Майеннскому, сыпались на него.
– Вы смеетесь, мой добрый сеньор Шико? – сказал он.
– Э! Конечно, смеюсь, скотина!
– Значит, я буду жить?
– Возможно.
– Вы бы не смеялись, если бы вашему Горанфло предстояло умереть.
– Сие не от меня зависит, – сказал Шико, – сие зависит от короля. Один король имеет власть над жизнью и смертью.
Горанфло поднатужился и поднялся на колени.
В это мгновение тьма расступилась перед яркими огнями, и друзья увидели вокруг себя множество вышитых камзолов и поблескивающие при свете факелов шпаги.
– Ах! Шико! Милый Шико! – воскликнул король. – Как я рад снова увидеть тебя!
– Вы слышите, мой добрый господин Шико, – сказал тихонько монах, – этот великий государь счастлив снова увидеть вас.
– Ну и?
– Ну и на радостях он сделает для вас все, что вы попросите. Попросите у него помилования для меня.
– У подлого Ирода?
– О! О! Тише, дорогой господин Шико!
– Ну, государь, – спросил Шико, поворачиваясь к королю, – скольких вы захватили?
– «Confiteor!» – забормотал Горанфло.
– Ни одного, – ответил Крийон. – Изменники! Они, должно быть, нашли какую-нибудь неизвестную нам лазейку.