Грань Земли

Тюдор Адам

– Ни за что!

– Честное слово, я разочарован!
– Рука сжала шею, и Макс стал задыхаться, не способный вырваться из плена.
– Ты бы мог хотя бы притвориться, потянуть время.

Из горла вырывался хрип, в глазах темнело. Вдруг потолок вспыхнул оранжевым, в нём открылась воронка. Она стала поглощать всю темноту.

Тэсса вцепилась когтями в стену, но это не помогло и бестию затянуло с куском стены.

Хватка Дамира так же ослабла.

– Вот он твой последний шанс сделать правильный выбор!
– Процедил он сквозь зубы.

И его проглотило, после чего воронка захлопнулась.

Всё должно было наладиться, а вместо

этого лечебница затряслась, загрохотала и обрушилась минуту спустя.

Глава 22

Макс вздрогнул, открыл глаза, и каждая клетка в его теле напряглась. Вспомнился запах тлена, Макс затрясся, окружённый тьмой и закричал истошным воплем до хрипа. Затем огляделся и заметил вокруг себя уже не тьму, но голубой свет купола, что сдерживал своим сиянием натиск ночи.

Макс попытался встать, но в ту же секунду тело заныло от ломящей боли. Саднило так, что хотелось умереть. Натужно кряхтя, Макс вернулся в прежнее положение.

– Пить… пить… - Простонал он.

Чьи-то руки поднесли к губам трубочку. Макс начал всасывать и прохладная, сладковатая, с малиновым привкусом водица потекла в горло. Мышцы всё ещё болели, и больше прочих щемило сердце. Сквозь него проносились разъедающие душу потоки чувств и ощущений – тот несравнимо яркий миг, когда ты физически ощущаешь свою жизнь.

Макс вдруг понял, что заставляет людей свершать безумства, раскалённые одной эмоцией, когда отчаяние рвёт душу, и ты уже не чувствуешь внутри себя музыку и красоту. Макса же одолевало все и сразу. Нашлось место даже для ярости с горькой обидой, хотелось рвать и метать, но тело было приковано к постели.

– Двигайся как можно меньше.
– Сказала Пандора и села в кресло, что возникло рядом.

Макс не сразу различил её дымные очертания на фоне тьмы и голубого света, всё так размывалось.

– Я чувствую такую боль, словно за десятерых, и готов взорваться!

– Брешь в твоей душе расширилась, когда случилось непоправимое.

– Что?!

– Эдем умирает. Он отравлен ядом, именно это тебя и гложет. Ты умрёшь вместе с этим миром, если не научишься останавливать или хотя бы заглушать чувственный поток. Дальше будет только хуже, твоя брешь настолько расширится, что впитает эмоции всех версий земли и разъест твою душу. Но если научишься это контролировать, то сумеешь понизить принимаемый объём, границы бреши окрепнут, станут эластичными, и больше не будут разъедать чувств, которые сквозь них проходят. Это не только перестанет быть твоей слабостью, но обернётся силой. По своей воле ты сможешь постепенно увеличивать пропускную способность, при этом не утрачивая самость, что означает расширение границ твоего сознания. А впрочем, либо это, либо растворение в океане чувств, в буквальном смысле. Решать тебе.

– Я выбираю жизнь.
– Не задумываясь, ответил Макс.
– И как же мне спасти себя?

– Ты должен сосредоточиться и очистить разум. Оставь в мыслях лишь гнетущий твою душу поток. Сфокусируйся на нём. А когда обнаружишь, постарайся волевым усилием всколыхнуть его воды, и ты поймёшь, что он такая же часть тебя, и поддаётся контролю. Но сначала прочувствуй, представь,

как он замедляется, и разглядывай всё, из чего он соткан. А уж затем начинай сужать. Визуализируй результат, которого хочешь добиться. Предупреждаю, это будет не просто, но у тебя есть преимущество перед потоком – твоя воля. Используй её, приложи все мыслимые и немыслимые усилия, ты ощутишь противодействие, но это лишь борьба с самим собой, не сдавайся. Тебе нужно будет поддерживать это мгновение борьбы, пока ядовитый поток не начнёт сужаться. Замедляй и сужай его, замедляй и сужай, а когда он иссякнет, ты увидишь уродливую душевную рану в своём сердце. Весь сдерживаемый поток рассредоточится по всей душе, но с этой агрессией совладать легче. Ответь на неё спокойным, глубоким дыханием, концентрацией и начинай приноравливать к своему характеру. Глуши и сдерживай, насколько хватит сил, но не слишком долго, а только до момента, когда почувствуешь, что можешь справиться с этим потоком. Так ты научишься его контролировать. В начале ты будешь ощущать страшную боль от глушения всех этих чувств, будешь словно в огне, но это нужно сделать ради собственного выживания.

– Что дальше?

– Не удерживай поток слишком долго, не до отказа, иначе скопившееся напряжение сломает тебя, вместо этого пропускай его в брешь, понемногу наращивая пропускную способность, но даже тогда оставайся на безопасном уровне, пусть душа успеет привыкнуть и восстановиться. Брешь никогда не исцелится, но её ткань станет гибкой, эластичной и упругой, такой, что никакой чувственный порыв не сможет разорвать её.

После этих слов наступила длительная тишина.

– Пандора?
– Спросил Макс после нескольких часов тренировок.

– Да?

– Как я смог выжить, и куда делись Тэсса с Дамиром?

– У меня нет орудия борьбы на каждый случай, пришлось на ходу совершенствовать имеющиеся фильтры. Было два варианта действия. Либо выбросить всю тьму и её носителей на землю твоей привычной версии, либо сбросить в ядро и сжечь. Я выбрала первое.

– Хорошо, но объясни мне, почему исцеляющая волна не уничтожила семена хвори внутри моего брата?

– Из-за склонности к гневу. Её-то не сотрёшь. Семена пребывали в зачаточном виде, и, конечно, они повлияли бы на каждого, но у менее вспыльчивых вызвали бы разве что единичную вспышку. Под воздействием же исцеляющего и, как оказалось, пробуждающего механизма, обратили банальную гневливость во что-то жуткое и невообразимое.

– Думаешь, теперь всё кончено, и он победил?

– Ты ещё можешь пройти испытание.

– Но я точно знаю, что не избранный, никакой силы я не получу.

– Что же ты предпримешь?

– Выберусь отсюда и найду их. Найду их всех.

– Ну найдёшь, а что дальше?

– А дальше… - Макс вздохнул.
– Буду импровизировать.

– Ты не избранный, у тебя нет сил, плана, и ты даже не в силах подняться, а любую боль ты ощущаешь в стократ сильнее. Считаешь это разумно?

– Значит, так тому и быть!
– Макс с трудом поднялся.
– С меня хватит. Пусть лучше я умру, чем буду отсиживаться здесь, пока страдают другие. Я не готов жить с этой ношей, я просто не смогу её принять.