Граница надежд
Шрифт:
— Вот и он! Пришел наш человек! Ну, здравствуй!
Если бы у Велико было сто рук, ему не хватило бы их, чтобы со всеми поздороваться. Велико прокладывал себе путь между столиками, явно кого-то разыскивая. Наконец, заметив сельского старосту и двух полевых сторожей, он подошел к их столику.
— Я к вам. — Велико кивком головы пригласил их в маленький закуток, или, как его здесь называли, «кабинет для тайных переговоров».
Они сразу же перешли туда без дополнительных уговоров. Староста заказал и для Велико бутылку красного вина и посмотрел ему в глаза.
— Совсем ты запропал,
— Бай Станьо здесь? — спросил Велико и заглянул через приоткрытую дверь в зал.
— Вчера я его видел, а сегодня еще нет.
— Вы мне нужны по очень важному делу. Как боевая группа?
— Да ведь у вас там, в вашей казарме, случилась беда: солдатики сбежали, вот людей и разослали по району. И днем и ночью все одно и то же... А мы ненадолго спустились с гор.
— И до сих пор ничего не выяснили?
— Каждый спрятался в свою скорлупу. Из имения никто и носа не кажет, — вмешался один из сторожей. — Только какой-то офицер шастает. Наверное, один из ваших.
— Какой еще офицер?
— Да такой важный! То около родника мелькнет, то в виноградниках. И все ищет чего-то.
Слова сторожа озадачили Велико, но он решил не проявлять любопытства. А сам в уме перебрал всех офицеров. Только молодой Велев мог бы наведываться туда, но ведь он в казарме, под домашним арестом... Велико хотел было спросить еще о чем-то, но в это время в закуток зашел бай Станьо.
— Вот и хорошо, что вы собрались здесь, весьма кстати, — сказал бай Станьо, садясь на свободный стул. — А ну-ка выкладывай, опять что-нибудь стряслось и надо помогать? — обратился он к Велико.
— Или сегодня ночью, или никогда. — Велико провел рукой по лицу. — Беглецы в вашем районе, возможно даже в имении. Больше ждать нельзя.
— Похоже, что так оно и есть. И майор то же самое говорил хозяйке, — начал бай Станьо. — Больше выжидать нельзя. Пора выбирать: или — или. Вот он и бродит по винограднику. Ему тоже не очень-то легко.
Теперь на лице Велико появилось удивленное выражение. Он смотрел на бая Станьо, не смея его прервать.
— Что это ты на меня уставился? — осерчал старик. — Ну тот, жених хозяйки, помнишь его? Когда-то он был поручиком, а теперь — майор.
— Бодуров? — удивился Велико. Он побледнел и задрожал от гнева: ведь этот самый Бодуров убил его отца. Потом на фронте из него сделали героя, а позже говорили, будто он погиб... Где же правда? Разве мертвые могут воскреснуть? Велико сжал виски руками. Мозг отказывался воспринять то, что Велико услышал.
— Кажется, именно так его зовут. Этот офицер редко показывается во дворе. Все сидит в комнатах у хозяйки. Будто в отпуск приехал. Они там плетут какой-то узел, — продолжал бай Станьо. Он так и не понял, что происходит с Велико.
— Значит, вы его видели у родника?
— И в винограднике, но все больше возле имения, — кивнул головой один из сторожей.
Велико отпил больше половины бутылки вина и низко
— Должно быть, нам суждено одним махом все и закончить, — проговорил он таким тоном, что все удивленно посмотрели на него. — Староста, выставить засады у родника, на винограднике, а также возле домов, которые тебе укажет бай Станьо. А мы с тобой, бай Станьо, — прямо в имение. Сегодня ночью жди меня у дуба на кургане. Дальше будем все решать вместе, — приказал Велико.
— Постой, нельзя же так! — схватил его за руку староста. — Ладно, все будет, как ты хочешь, но ведь никто пока не приставил нам нож к горлу. В кои-то веки ты появился у нас, и вот тебе раз — сразу уходишь. Хоть вино допей да расскажи что-нибудь про политику. Носятся слухи, что западные силы ополчились на нас. Так как же: дадим сдачи или сами сдадимся?
— Мы никогда не сдавались и теперь не склоним покорно головы. — Велико отвечал на вопрос, а сам думал о своей батарее, о солдатах и об отце и сыне Велевых. — Удвоить посты и без моего разрешения никому их не покидать! — Он взял фуражку и снова обратился к баю Станьо: — С тобой мы договорились.
При выходе из трактира кто-то опять окликнул Велико, но он не услышал. Он торопился, боясь, что каждая потерянная минута может стать роковой. Вскочил на коня и понесся галопом.
Один только бай Станьо догадывался, что творится у Велико на душе, но молчал. Ведь ему так приказали.
Насчет себя Стефка уже решила все. Теперь пришло время подумать о Жасмине. Стефка никогда не допускала и мысли, что настанет день, когда им придется расстаться, что их дороги разойдутся и им не суждено будет встретиться. А она все еще ожидала обещанного ей года счастья. А потом? Стефка теперь понимала, что подошла к самому страшному в жизни — к полному одиночеству и утрате всего того, что принадлежало ей, могло принадлежать ей. И возврата нет...
Фаэтон то и дело подскакивал на ухабистой дороге, и всякий раз Стефка чувствовала прикосновение локтя Жасмины. Она посмотрела на свою потемневшую от солнца руку с набухшими венами, а потом перевела взгляд на ее руку — загорелую, но такую нежную, молодую.
«Она сильная, потому что ей не приходится ночами томиться в одиночестве, потому что ей есть чем их заполнить, потому что все это заслуженно выпало на ее долю. Столько лет я мечтала о такой полной любви ночи, долгой, бесконечной, уносящей в вечность и пролетающей, как один миг. Может быть, я и ее любила потому, что в ней заложена красота жизни и она обладает всем тем, чего сама я лишена. А возможно, это вовсе и не любовь...
Предыдущую ночь Бодуров провел у Стефки и только на рассвете ушел спать к себе.
— Саботаж, повсюду саботаж, — сказал он и вместо ее руки сжал трубку, которую она ему подарила когда-то сразу после их помолвки.
— А что потом? — спросила она, хотя поняла его слова.
— Потом наступит разруха, начнется неверие в их силы. А тогда — наш двойной натиск: как в самой стране, так и извне, — и победа.
— А после этого?
— Возврат всего, что было у нас отнято. Мы примем меры, чтобы никогда уже не повторилось падение, которое нам довелось пережить.