Граница в роще Сосновой
Шрифт:
Если бы Валька видел лицо Жмуркина, его полные ненависти глаза, он бы понял, что его постоянный соперник стал теперь самым злейшим врагом.
Легкий характер у Ваньки Жмуркина. Очень любил он посмеяться над другими, «повеселить публику». Но сам обид не прощал никому.
«КУКУШКА»
По заброшенной дороге, поросшей травой, бредут «пленные» — рота Саши Торбочкина. За поясом старшего конвоира Кольки Чудинова висят тринадцать красных повязок.
У Торбочкина болит обожженный солнцем нос. Но еще больше мучает совесть. Сам попался и своих бойцов подвел. Что делать? Напасть на конвоиров? Их всего трое… Но по правилам считается, что у «пленных» руки связаны, а конвоиры с винтовками. А потом это же нечестно. Тогда и игры никакой не будет, а только сплошная драка… А может, выручат?.. Нужно тянуть время.
— Передай по цепи. Пусть задерживаются. Придумывайте! — шепчет Саша своему помощнику Славке. И первый подает пример.
— Стой! — кричит Торбочкин. — Завяжу шнурок на ботинке.
Остановились. «Пленные» сели в холодке на траву. А Саша все завязывает. Сначала на одном, потом на другом ботинке. Долго.
Чудинов тычет ему под нос «винтовку» и кричит:
— Чего расселся! Это саботаж!..
Конвоиры выгнали «пленных» из-под деревьев, построили. Только тронулись, закричал Славка:
— Стойте! Ногу наколол!.. Через дырку в тапочке…
Снова разбрелись вокруг. Пока Славка вытаскивал занозу, еще прошло время… И все же они, хотя и медленно, но продвигались к штабу противника. Там уже никто не спасет…
— Ой-ей-ей! Ой, мамочка, нога!.. нога!.. — на весь лес закричала Таня Беленькая, опускаясь на землю.
— Замолчи! Соберешь всех!.. — кинулся к ней Колька-конвоир.
— Ой, сломала! Ногу сломала! — пуще прежнего голосила Таня. Пленные оттеснили от нее конвоиров. Стали наперебой помогать снять тапочек, носок. Разглядывали ногу.
— Опухоль! — заявил Саша. — Нога не сломана… но вывихнута. Нести нужно, товарищ начальник, — ехидно улыбаясь, заключил он.
Едва Колька Чудинов протянул руку к ноге, как Таня дернулась и, закатывая глаза, закричала:
— Ой, не трогай! Ой, больно!
— Да я еще и не тронул, — отдернул руку Колька, — выдумываешь все…
— Да-а-а, тебе бы та-а-а-ак! — и настоящие слезы полились из глаз Тани Беленькой.
— Все! Раз она такая больная, несите!
— Ей медпомощь нужна! Мы дальше не пойдем! — кричал Саша.
— А-а-а, не пойдете?! — сделав зверское лицо, заорал Колька. — Так мы вас… расстреляем!..
— Ну ладно. Понесем сами, — отступил Торбочкин.
Быть убитым?! Лишиться красных звездочек на груди?! Нет. Тогда конец. А Саше надо непременно остаться живым! Оправдаться перед Лаурой, отомстить Рыжему. Показать всем, что Саша верный товарищ.
Таню посадили на переплетенные руки Саши и Славки. Она держалась за их шеи и громко стонала…
— Может, мне слезть? Я тяжелая, — шепчет она Торбочкину.
— Не смей! Сиди… твое дело орать…
И Таня Беленькая застонала еще громче. Теперь они не шли, а ползли. Через каждые полсотни шагов менялись носильщики. Конвоиры ругались, но ничего не могли поделать…
Справа из зарослей раздался крик кукушки. Торбочкин насторожился. Кукушка прокричала три «ку-ку». А теперь — два. Снова — три и опять — два.
— Передай по цепи: приготовиться! Наши тут! Лаура сигнал «внимание» подала, — шепнул он Славке.
Через минуту уже все «пленные» считали крики «кукушки». Три… два… И отворачивались от конвоиров, чтобы те не увидели радости в их глазах и насмешливых улыбок.
Только поравнялись со старым развесистым дубом, протянувшим ветвь над дорогой, сверху прямо на плечи Чудинова свалился боец с красной повязкой. Колька во весь свой жирафий рост растянулся на дороге. Тотчас из зарослей папоротника поднялись бойцы и бросились на конвойных.
— Ура-а-а! — неистово закричала Таня Беленькая, соскакивая с «носилок», и ринулась навстречу освободителям.
Лаура догнала одного конвоира, рванула синюю повязку. Торбочкин кинулся под ноги второму. У Кольки Чудинова вырвали из-под пояса пучок красных повязок, но сам Колька вывернулся. Он перешагнул через колючий куст шиповника и, пока «красные» обежали кругом, саженными прыжками умчался прочь.
Лаура радовалась: снова весь полк вместе! Один Торбочкин хмурился. Он отозвал Лауру в сторону и, боясь смотреть в ее настороженные глаза, попросил:
— Ты это… отпусти меня партизанить…
— Ты же командир роты!
— Отпусти. Он такой злой на Рыжего! — вступилась за него Таня.
— Да какой я командир, — с горечью сказал Саша. — Облапошил меня Рыжий.
— Хорошо. Сдай роту Славке, — чуть подумав, решила Лаура.
Саша быстро поменялся повязками с новым ротным. Став рядовым, сразу повеселел: «Что я теперь? Рядовой! Одно очко. Потеря для армии невелика… А-а-а, была не была! Пойду!» — подумал он, и вслух сказал:
— Я такое Рыжему устрою! Вот увидишь! — и исчез в кустах.
ЛОДКИ УХОДЯТ В МОРЕ
Когда потрепанные полки «синих» откатились за овраг, Андрей Андреевич сказал:
— Так. Первая атака отбита. Но на этом они не успокоятся. Нужно предупредить их маневр. Навязать свою волю… Разведчики, чего можно от них ожидать?
— Удара полка Вальки Гака от старой бойни… И, наверно, высадки морского десанта у нас в тылу, — подумав, сказал Сергей.
— Только что сигнальщики передали: полк Гака ушел из старой бойни, — перебил его Боб.