Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма
Шрифт:
— Я там волос нашел, — капризничал мальчик, косясь на бокал красного вина, которое пил отец. Потом он незаметно подставил ножку пробегавшему мимо мальчику-официанту, но тот ловко обошел препятствие.
— Ох, эти женщины! — поддразнил своих дам Калоус. — Никак не хотели расстаться со своими туалетами. Наказание мне с ними!
— Какое ужасное время! — жалобно протянула Калоусова, обращаясь к молчаливой Ирене, которая не дотрагивалась до еды и лишь стакан за стаканом пила минеральную воду. — Что вы чувствуете, моя дорогая? Не правда ли, колос-сально! Волнующе! Как в захватывающем романе, не так ли? Я говорю вчера Гуго: Гуго!.. Вам не худо, моя милая? Да, совсем
— Откуда я вас знаю? — перегнулась Рия к Бриху. Он посмотрел в ее кукольное лицо — ему было не до болтовни.
— Угадайте! — безразлично улыбнулся он. — Там было почти темно!
Рия в ответ пустила ему в глаза струйку дыма.
— Нет…
— Франтишек — бука, — смеясь, объяснил Ондра. — Предупреждаю вас, Рия!
Их разговор прервала Калоусова, сделав падчерице выговор за то, что она слишком много курит.
— А вам-то что? — дерзко парировала Рия. — Заботьтесь о себе…
Вмешался Калоус, чтобы предотвратить ссору, и это ему удалось без труда. Калоусова тотчас перенесла свое внимание на Ирену, закудахтала:
— Вам, кажется, и в самом деле дурно? Вы так бледны, моя милочка! Могла ли я подумать, что поеду путешествовать с этим лежебокой Калоусом! Я ему сказала: Гуго!..
Брих краем уха прислушивался к глупой болтовне за столом, курил и озабоченно следил за Иреной. Ее желание исполнилось: он едет с ней! За зеркальными окнами брызнул редкий дождик, и «волнительное приключение» пани Калоусовой начало оборачиваться теневой стороной. На лица легли морщинки озабоченности. Карличек заявил, что у него ноет зуб. Калоусова опасалась, не смоется ли краска с волос. Вчера всю вторую половину дня она просидела у парикмахера. «Какой у нас теперь будет вид?!» Брих ждал, что она велит Калоусу прекратить дождь. По-видимому, она была уверена, что Ян Амос Коменский покидал родину в сухую погоду, а этот противный дождь, конечно, заказали коммунисты, посадившие в их меховой магазин национального управляющего. Калоус добродушно утешал жену; подозвал официанта. Расплачиваясь, вытащил крупную банкноту.
Наступило время расстаться. Брих и Раж надели плащи, готовясь уходить. Ирена была очень взволнована, но владела собой. С покорным безразличием протянула Бриху безвольную руку. Калоус все вытирал мокрый лоб и нес околесицу, его пухлая рука прилипла к ладони Бриха комком теплой глины. Толстяк потел от волнения; казалось, он уменьшается, словно страх обгладывал его со всех сторон. С окончания войны страх ни разу не покидал этого суетливого пожилого бодрячка и теперь достиг своего апогея. Проклятые красные, согнавшие его с теплого местечка под дождь…
— Что, если… если вдруг… что-нибудь? — прокаркал он осевшим голосом, и все округлые линии его лица вытянулись.
Решающий момент отъезда сильно на него подействовал.
Раж ободряюще хлопнул по плечу готового рухнуть человека.
— Не думайте об этом, дружище! Тогда уж лучше прямо вернуться и пойти гнуть спину на фабрику. Таких там много наберется!
Под усилившимся дождем Раж и Брих пешком двинулись к вокзалу. Им встретились рабочие пивоваренного завода — те шли, подняв воротники, прижимая к себе сумки, задорные шуточки мячиком
Четвертый путь справа! Брих был совершенно спокоен; он не ощущал ни малейшего страха. Их ждет пригородный поезд с тяжело пыхтящим паровозом, он увезет их в самое сердце Шумавских гор. По дороге Ондра объяснил план перехода. С практической сметкой настоящего предпринимателя он все основательно продумал, рассчитал до малейших подробностей. Они вдвоем будут как бы разведчиками; подождут остальных в брошенной хижине лесоруба, куда их отведет проводник. Хижина — в стороне от всех дорог, посреди леса, от границы ее отделяет не больше двадцати — тридцати минут быстрой ходьбы. Впрочем, они пробудут там самую малость, и, если им хоть немного повезет, все будет в порядке. Конечно, тут есть риск, но пограничные посты пока слабы и сосредоточены в местах, наиболее удобных для перехода. Однако и такая возможность учтена.
Когда коротенький пригородный состав, дернувшись, тронулся с места и потащился к горам, снова хлынул проливной дождь, нахлестывая грязные стекла окон.
Ветер. Упорный дождь! Из непроглядного мрака вынырнул желтый мигающий огонек, набирающий скорость поезд приближает его, увеличивает; оказывается, это фонарь отбрасывает свет на белую стену горного полустанка, который будто нерешительно останавливается перед первыми вагонами. Безлюдный перрон, посыпанный желтым песком, выступает из темноты и скрывается в ней. Никто не сошел с поезда. Короткий удар колокола, и свисток врезается в шелестящую тишину.
Кто-то прикоснулся к локтю Бриха. На перроне, спиной к фонарю вырисовывается стройная тень человека; другой, очень низенький, тащит от первого вагона объемистый мешок; состав дернулся, запыхтел астматический паровозик — пока еще на месте, словно набирался смелости, чтобы ползти дальше в гору.
— Давай! — шепнул Ондра над ухом Бриха и прыгнул с подножки в темноту. Брих — за ним. Рраз! Ладони ощутили влажность травы. Он лежал в неглубокой канаве в нескольких десятках метров от полустанка и слышал рядом с собой чье-то частое дыхание.
— Подождем, пока совсем скроется, — буркнул Ондра.
Они двинулись в путь. Сначала не видели ничего: кругом тьма, исчерна-черная, осязаемая, затканная дождем, прослоенная липким туманом. Когда глаза привыкли, на угольно-черном фоне постепенно начали вырисовываться неясные очертания предметов. Жалкий фонарь на перроне погас, по песку проскрипели быстрые шаги; вдали замер перестук поезда, и вот остались только дождливая тишина да лес, колышущий мокрые вершины деревьев.
Ондра шепотом объяснил, что где-то недалеко течет Влтава. Верно — Брих разглядел контуры разбитого мостика и аллею тополей у шоссе, взбегающего на холм; на его склоне сверлило темноту несколько дрожащих зеленоватых точек — светлячки. Кто-то ехал по аллее на велосипеде, световой конус слабенького фонаря прыгал по грязи, облизывая стволы тополей. Вдруг — лай собак!
— Пошли. — Ондра сошел с дороги и двинулся по отлогому склону. Брих — за ним; они шагали по торфянику, травянистая почва пружинила под ногами. Скоро перед ними поднялась черная стена леса. Ондра остановился и вытащил карту.
— Посвети мне!
Шумавские леса, сырые и хмурые, встретили их негостеприимной величавостью, безлюдность гор поглотила их. А ветер! Свистя, раскачивал он разлапистые кроны сосен, стряхивал в лицо дождевые капли с веток. Ондра, видимо, хорошо здесь ориентировался.