Гражданин тьмы
Шрифт:
— Ну, Антон Иванович, кажется, ты влип. Беги к деду, он рвет и мечет.
С чего такая спешка? Оставалось предположить, что люди из «Дизайна» за ночь успели его идентифицировать. При неограниченных возможностях господина Ганюшкина это вполне реально. Но очень худо. Ох как худо…
Крученюк поздоровался вежливо, даже предложил сесть, потом сухо спросил:
— Где шляетесь, майор? Никто вас не может найти.
— Болел, товарищ полковник. Шибко занемог.
— И где изволили болеть? Домашний телефон не отвечал.
— Практически был в коме. Не брал трубку.
— Наглеете, майор, да? — Темные пытливые глаза худощавого полковника и простодушный
— Товарищ полковник, чем я провинился? Больничный в порядке, еще на три дня выписан… Я досрочно вышел с температурой, как фанатик сыска.
— Советский пережиток.
— Знаю, что пережиток, но бухгалтерия оплачивает.
— Вот что, майор, я давно за вами наблюдаю, и впечатление складывается удручающее, честно скажу. Какой-то вы внутренне разболтанный. Вечно что-то себе на уме. Поэтому прошу, когда в следующий раз надумаете болеть, докладывайте мне лично.
— Слушаюсь, Павел Газманович.
Он сознательно вел себя немного развязно, но не для того, чтобы нарваться на неприятность. Напротив, с училища приученный к воинской дисциплине, впитавший ее в кровь, он всегда инстинктивно следовал уставным отношениям, но с Крученюком — особый случай. Неизвестно откуда взявшийся полковник сам не был военным человеком ни по букве, ни по духу. Можно только удивляться, что тот, кто прилепил ему звание, не дал сразу генерала или маршала, а почему-то ограничился полковником. С Крученюком проще поладить, если слегка дерзить. Тех, кто ему не дерзил, он вообще не считал за людей и часами мучил у себя в кабинете лекциями на абстрактные темы, к примеру о том, почему наемная армия, как в Штатах, намного боеспособнее, чем наша. Сидоркин никогда не позволил бы себе никаких вольностей в беседе со своим непосредственным командиром полковником Саниным, возглавлявшим «Варан». По той простой причине, что уважал Санина и в душе признавал, что до Санина ему еще тянуться и тянуться. Тот был рыцарем без страха и упрека, хотя душа у него обуглилась до черной головешки. Но где сейчас Санин? Полтора месяца от него нет вестей, и группа ни разу не собиралась вместе. Ходил слух, что полковник в заграничном турне, где-то на Каймановых островах, а за кем охотится — неизвестно. Ох как хорошо было бы с ним сейчас повидаться!..
В конце концов Крученюк его отпустил, потребовав срочно составить справку по делу серийного маньяка Кузи Севастопольского. Предлог для вызова явно надуманный, и это еще больше насторожило Сидоркина. Маньяк Кузя числился за отделом, но конкретно к Сидоркину имел косвенное отношение. Впрочем, как к любому другому сотруднику конторы. Кузя был виртуальной фигурой, на которую повесили несколько нераскрытых убийств и объявили в розыск. Естественно, искать его никто не собирался, потому что, скорее всего, никакого реального Кузи Севастопольского в природе не существовало. Года два назад он был создан воображением неких оперативников, которые уже покинули контору. Мода времени. По сводкам, поставляемым в министерство, бродили несколько вымышленных персонажей, среди них два банкира, один сатанист, один вор в законе по прозвищу Струна и трое американских шпионов, внедренных еще при царе Горохе. Посвященные, включая и Сидоркина, знали об этой мистификации, но только посмеивались в усы: откуда повелась такая мода и кто за ней стоял, объяснить, наверное, не смог бы сам Господь Бог. Правда, как раз в деле Кузи Севастопольского имелись самые убедительные доказательства его наличности:
Позже уединились с Сережей Петрозвановым в ведомственном буфете на втором этаже, где подавали много вкусных и недорогих яств, к примеру сосиски от Пал Палыча по семь рублей за порцию или грибную запеканку с ветчиной по-монастырски — за десять рублей огромная тарелка, а также здесь имелись разнообразные напитки, включая пиво пяти сортов. Старлей сперва обрадовался, а потом чуть не впал в депрессию, когда понял, что наставник не желает даже освежиться. Заподозрил, что тот просто не хочет светиться публично, и намекнул, что можно подняться в кабинет, у него, дескать, припасено, но Сидоркин остался тверд.
— Сам не пью с утра, — пояснил другу, — и никому не советую. Похмеляться — верный путь к алкоголизму. А алкоголизм — верный путь к духовной деградации. Я, Сережа не тебя лично имею в виду, тебе деградация уже не грозит, а рассуждаю, так сказать, теоретически.
— При чем тут похмеляться? — обиделся старлей. — Все-таки есть повод — твое выздоровление. Если думаешь, Крученюк из-за меня бесится, то ошибаешься. Я все сделал как надо. Хочешь знать, он меня тоже на ковер таскал, а кто я для него? Не более чем соринка в глазу.
— И что спрашивал?
— Как что? Где ты. Чем болеешь. Я сказал, точно не знаю, но вроде у тебя гепатит. Кстати, Антон Иванович, у меня в портфеле натуральная горилка. С перчиком. Дружбан прислал контрабандой из Херсона. От печени — самое оно.
Сидоркин призадумался и, морщась, надкусил эклер.
— Вот что, Сережа, у меня еще одна маленькая просьба. Но срочная.
— Весь внимание, шеф.
Сидоркин объяснил, что нужны документы на мужчину и женщину: загранпаспорта, открытые визы и все прочее. Настоящие, но с вымышленными фамилиями. Чтобы комар носа не подточил.
— Сделаешь?
Светловолосый богатырь глубокомысленно пожевал губами, что-то прикинул:
— Если по коммерческому каналу — тысяча баксов. Не меньше. За один комплект.
Сидоркин недовольно скривился:
— А если по бартеру?
— Никак нельзя. Бартер — это же след.
— Ладно, деньги будут. Завтра. А документы нужны послезавтра. Допустим, с выездом в Прагу. У меня там есть зацепка.
— Антон Иванович, как можно такой важный вопрос обсуждать всухомятку?
— И еще, Серж… Пожалуй, с этой минуты тебе лучше держаться в стороне.
— Что так?
— Боюсь, за мной началась охота. Лучше, если будешь на расстоянии.
— Кто же охотники? — Взгляд старлея блеснул нехорошей искрой.
У Сидоркина в груди потеплело. Ах, если бы еще командир Санин был в пределах досягаемости…
— Сам не знаю. Только догадки… Документы, Сережа. Это сейчас самое главное.
Разговаривать в буфете было безопасно, оба это знали, но перед тем как задать следующий вопрос, Петрозванов наклонился ближе к другу:
— Сам тоже хочешь слинять?
— Береги себя, Сережа, — посоветовал Сидоркин. — Ты на грани белой горячки.
Чтобы позвонить на конспиративную квартиру, вышел на улицу к автомату. Добрался аж до метро. Черт его знает, какие меры уже принял Крученюк. Но если он связан с «Дизайном», то будет действовать жестко и быстро.
Надин ответила строго по инструкции, мысленно он похвалил ее за это. Но голос был безрадостный. Оказывается, тот субчик, Олькин папаня, спит семнадцать часов подряд и не хочет просыпаться.
— Что это значит?