Гражданская война в России: Черноморский флот
Шрифт:
Ушел я из Морского Генерального штаба по своей инициативе. Ушел в Военно-морскую академию{33}, куда меня пригласили в это время читать лекции о русско-японской войне. Но было в моем уходе нечто, от меня не зависящее. В деле я был оппозиционером, не согласным с основной стратегической установкой Морского Генерального штаба: «прежде всего флот для Балтийского моря», в личных отношениях, по мнению некоторых сослуживцев в Морском Генеральном штабе, я был в нем «чуждым элементом» (бывший под судом и не оправданный, и строптивого нрава). Контр-адмирал Брусилов, привлекший меня в Морской Генеральный штаб, к этому времени уже умер.
До меня дошли сведения о какой-то тайной баллотировке, тогда в Морском Генеральном штабе произведенной, «на предмет» дальнейшей службы в нем, на которой так же отдельное
Сам факт ее держался в секрете. Была она в сущности незаконной. Выступить, однако, против, значило бы стать в ряды врагов учредителей Морского Генерального штаба, между тем как мои деловые симпатии были на стороне Морского Генерального штаба, а не на стороне старых бюрократов Морского министерства. Материально я был независим от службы, имея свои средства - 150 десятин [300] земли. И предпочел по своей инициативе уйти из Морского Генерального штаба, бросив в нем интересную работу.
На этом окончились мои обер-офицерские наблюдения и обер-офицерская работа. С академии началась для меня самостоятельная, ответственная деятельность и соответственные наблюдения «недавнего прошлого русского флота».
Глава 5.
В Военно- морской академии; лектор и адъюнкт
Морская академия до 1906 года - высшее морское техническое ученное учебное заведение, с отделами (факультетами) гидрографическим, кораблестроительным и механическим. Неплохое высшее учебное заведение по этим специальностям, давшее России и Европе такого математика и творца ряда высших инженерных и математических теорий, как А. Н. Крылов (академик) и др. Строевые флотские офицеры принимались на гидрографический факультет и выпускались с высокой математической квалификацией гидрографами астрономами, навигаторами.
Теория навигации и теория компасного дела.
На остальные два отдела принимались инженер-механики и инженеры кораблестроители и выпускались с высшей квалификацией по своим специальностям.
Академия эта была действительно высшим учебным заведением. (Характеристика приема и обучения в ней). Она была Морская академия, но не была военная. Высшей военной школы во флоте не существовало. А так как эта сторона обучения русского флотского офицера того времени, военная наука, почти отсутствовала и в программе Морского училища (корпуса), то русский флотский офицер, окончивший даже два высших морских учебных заведения (Военно-морское училище того времени было «высшим техническим учебным заведением»), в своем специальном, непосредственном и главном деле (тактика, бой, сражение флота, операции его, стратегия, военная история) оставался полным невеждой, если не принадлежал к тем исключительным натурам, которые и воспитывают и обучают себя сами. Именно к исключительным натурам [301] принадлежала та руководящая в Морском Генеральном штабе группа, которая его создавала (из макаровского штаба). Эти же люди в 1909 году создали и Военно-морской отдел (факультет) в прежней Морской академии{34}. Не разрушив ничего в ней хорошего, они прибавили, к прежним техническим, военно-морской факультет для обучения флотских офицеров морской тактике, стратегии, военно-морской истории, в теории и на практических занятиях и работах.
Два из важнейших курсов - военно-морской истории и стратегии были поручены «старикам», морским «генералам» (то есть береговым) Аренсу и Кладо. Курс Аренса был весьма бледен: перечисление фактов старых войн, в слабой и не военной программатической связи; для выработки «верного взгляда военного» капитанов и флагманов современного флота он не давал ничего. Н. Л. Кладо был талантливым военно-морским публицистом и популяризатором в русской морской среде иностранной (французской, английской и североамериканской) литературы. Сообщал он на своих лекциях много интересного и кое-что полезное офицерам флота. Но те источники, которыми он сам питался, Мэхен и Коломб, к которым он прибавлял еще русского генерала Леера, были очень недостаточны для построения теории современной стратегии, стратегии же морских операций в особенности. Не имел он и боевого опыта; ни специального знания техники
Два других основных курса - «Морская тактика» и «Русско-японская война» - были поручены «молодым», первый - лейтенанту А.Бубнову, тогда очень молодому, но и очень способному офицеру, второй - мне. Я разработал свое «Стратегическое исследование русско-японской войны» в Историческом отделении Морского Генерального штаба, на основе архивных материалов. Курс мой имел успех и у слушателей и у руководителей Военно-морской академии. Мое изложение и моя критика деятельности во время войны (1904-1906 годов) Морского министерства и командования флотом были совершенно свободны и били по ним сильно. Мне в этом никто не помешал за все годы моих лекций (1910-1914 годы). Это было следствием гуманности и здравого смысла начальника Военно-морской академии генерала Г. И. Шульгина, подчинения Военно-морской академии Морскому Генеральному штабу, личных свойств нового морского министра адмирала И. К. Григоровича, таких же, как и генерала Шульгина, и главное - следствием господствовавшего общественного мнения, осудившего «цусимских» деятелей.
Этот первый мой научный труд, написанный очень давно, очень молодым и не имевшим еще боевого опыта офицером, вследствие того, что он был разработан на основе первоисточников, архивных документов, не потерял всей своей ценности еще и теперь, но он весьма меня не удовлетворяет теперь в тактической части исследования и изложения. Сознавая его несовершенство, я тогда отказался от его издания, только слушателям за свой счет выдавая литографированные его оттиски в качестве учебного пособия. Тем не менее за этот труд я получил ученую первую степень. [303]
Лейтенант А. Бубнов тоже читал с успехом и создал первый курс тактики флота, легший в основу последующих ее курсов в академии.
Читали лекции с пользой и другие офицеры Морского Генерального штаба - лейтенант М. Римский-Корсаков («Организация флота»), лейтенант В. Черкасов («Тактика», оружие), лейтенант Капнист («Тактика», принципы). По предметам не основным (теория корабля, международное право, политическая экономия и др.) читали первоклассные специалисты, академик А. Н. Крылов и другие.
Сразу же были организованы солидные практические работы слушателей, военно-морская игра и крупные самостоятельные работы на стратегические и тактические темы. Для них было уделено значительное время: весь третий год обучения («дополнительный курс», для лучших слушателей) и крупные части времени 1-го и 2-го года. Это были важные составные части курса.
Такова была наша Военно-морская академия в своем зародышевом состоянии. Несмотря на очень еще недостаточное тогда развитие своих дисциплин, кафедр, и метода обучения, она сразу начала приносить большую пользу. В нее отбирался цвет молодого тогда офицерства, обнаруживались в ней, и благодаря ей, один за другим, способные, талантливые, энергичные люди. Она сделала до войны и в период войны лишь 2-3 выпуска, и штабы флотов совсем преобразились, а в значительной мере и командование флотом. Штабы, оказались много лучше того, чем были в русско-японской войне.
Я нашел в ней впервые признанное и ответственное дело. По решению конференции мы, молодые преподаватели, сами сдали зачеты по курсу слушателей, экзаменуясь друг у друга. Так волей судьбы, я окончил Военно-морскую академию, не имея права в нее поступить.
Интересные живые черты и характеристики дела и людей в Военно-морской академии того времени. Конкретно о недостаточности ее дисциплины и курса тогда. Наоборот, некоторые хорошие практиковавшиеся тогда и забытые теперь ее методы. [304]